- Ничего, - он продолжал грести, но сейчас глядел на воду.
- Неужели спаслись?
- Похоже на то, - сказал Ларгель.
- Как девушки? Вилма и Нэсбит?
- Надеюсь, они уже далеко отсюда. Я оставил их на берегу, там им ничего не угрожало.
- Хвала небесам, - пробормотала я пылко и неожиданно для себя самой сотворила знак яркого пламени.
Ларгель не ответил, направляя лодку к берегу, который уже темнел, выступая из тумана. Совсем недавно я мечтала увидеть этот берег, но сейчас его приближение не радовало. А епископ молчал, и только весло в его руках рассекало воду уверенными, сильными движениями.
- Куда пойдем? – спросила я почти кротко.
- Как твоя голова?
Только сейчас я вспомнила про рану на виске, и она тотчас ответила болью.
- Идти смогу, - заверила я его. – Пойдем в монастырь? Там, где тебя ждут?
Подумав, Ларгель кивнул. Он опять стал неразговорчив, и мне казалось, что все то, что произошло на мельнице, мне почудилось – и поцелуй, и прикосновения, и взгляды…
Он не стал привязывать лодку, а попросту утопил ее, перевернув.
Надо было уходить, но это проклятое место держало – и меня, и его. Мы смотрели на оранжевые сполохи сквозь стену тумана, и как-то незаметно руки наши соприкоснулись, а пальцы сплелись. Наверное, так бывает на войне – когда противостоишь смерти лицом к лицу, жизни переплетаются. И сейчас я чувствовала именно это – переплетение жизней. Разве не смешно, что переплелись жизни палача и ведьмы? Но Ларгель вдруг посмотрел на меня, и взгляд его был серьезен. Даже печален. Хотя с чего бы ему печалиться? Он спас тех, кого мог спасти, убил тех, кого надо было убить, и выполнил приказ церкви – поймал ведьму и привезет ее в столицу на суд.
Все это промелькнуло в моем сознании, как вереница серых, невнятных снов, а реальным было только одно – Ларгель стоял рядом, держал меня за руку и смотрел в глаза. Я вспомнила, как он поцеловал меня на мельнице, и голова закружилась. Хотя, может, причиной этому была рана.
- наклонился ко мне, словно хотел сказать что-то тихо, по секрету, и я потянулась к нему – так просто, как будто только и ждала этого. Губы наши сблизились, и я затрепетала, потому что епископ посмотрел на мои губы, и этот взгляд был красноречивее всех слов. Но треск валежника заставил нас отпрянуть друг от друга и оглянуться.
Кто-то раздвинул ивовые ветки и выглянул из кустов, а потом выскочил к нам так быстро и ловко, что я едва уловила движение.
Перед нами стоял Кенмар. Но какой Кенмар!
Волосы его слиплись на лбу и висках в жирные сосульки, белки глаз налились кровью, а радужки глаз стали темными и матовыми, как оловянные пуговицы.
- Здравствуйте, мастер, - сказал он и растянул губы в улыбке. Именно – растянул, потому что назвать это улыбкой было столь же трудно, как назвать курицу птицей. – Рад видеть вас целым и невредимым. А небесная кровь вам понадобилась?
Ларгель вдруг сделал шаг вперед, загораживая меня.
- Мастер! – изумился Кенмар. - Что это значит? Вы как будто боитесь меня!
Епископ не ответил, и я спросила из-за его спины:
- Что это значит, Ларгель?
- Он – упырь, - сказал епископ спокойно.
- Неправда! – возмутился Кенмар. – Три дня еще не прошли! Если вы не использовали кровь небесную, то отдайте ее мне.
Ларгель не ответил, а я воскликнула:
- Упырь?! Но как?..
Кенмар хмыкнул и состроил нечеловеческую гримасу – отчего лицо превратилось в подобие восковой маски, и тогда я поняла – Ларгель не ошибся, его ученик, действительно, стал упырем.
- Проклятая девка укусила меня, - пожаловался Кенмар, подбираясь к нам странной походкой – втянув голову в плечи, прижав кисти рук к груди и сгибая колени. Он был похож на зверя, вздумавшего вдруг притворяться человеком. – Полезла целоваться и укусила. Прямо в губу, мастер! – он оттянул губу, показывая уродливую гнойную язву.
Меня передернуло от отвращения, но на епископа это не произвело ни малейшего впечатления.
- Ты дал обет безбрачия, - напомнил он.
- Я дал слабину, мастер, - захныкал Кенмар, - не будете же вы осуждать меня за это? Вы ведь тоже спите с ведьмой, и ничего!