- Дай… нож…
- Не желаю, чтобы ты умер из-за меня, - сказала я тихо и страстно, и спрятала нож за спину.
Все эти дни над ущельем клубились тучи. Дождя они не приносили, но висели над скалами серым покрывалом. Я думала, что демон нарочно нагоняет их, чтобы вселить в наши сердца унылость, а теперь эти тучи злили, раздражали невероятно, точно так же, как упрямец, сидевший передо мной и желавший умереть.
- Нож… - опять потребовал Ларгель, и я замахнулась, собираясь зашвырнуть проклятый нож куда подальше.
Тучи внезапно раздернулись, и сквозь них просочился один-единственный солнечный луч. Он отразился от клинка и упал на землю перед Ларгелем золотистым пятном. Мы посмотрели на это пятно одновременно, хотя в нем не было ничего примечательного. Я опомнилась и опустила нож, но солнечный зайчик не исчез, а остался там же, заискрился, увеличился в размерах, и превратился в зайца, словно сотканного из золотистого тумана. Заяц покрутил головой, и длинные уши смешно качнулись, а потом он вскочил на задние лапы и начал приплясывать.
Это было чудо, это было невероятно, и я суеверно осенила себя знаком яркого пламени, но солнечная зверушка не исчезла, а заскакала еще дурашливее, и Ларгель засмеялся. Это было еще большим чудом, но он и правда развеселился. Глаза прояснились и обрели осмысленное выражение, и даже желтизна пропала с лица, а щеки слабо зарумянились.
- Дай нож, - повторил он уже обыкновенным, человеческим голосом, и я вернула ему нож – покорно, не задавая вопросов.
Ларгель снова принялся ковырять чурбачок и поглядывал на зайца, который скакал перед ним без остановки.
Поистине, заяц был сродни природе бывшего епископа – я проваливалась в дремотную дурноту, открывала глаза, а они по-прежнему бодрствовали – Ларгель и солнечный заяц, и заяц выплясывал без устали, забавно вскидывая зад и мотая ушами.
Утром восьмого дня кто-то тронул меня за щеку. Надо мной склонился Ларгель, и ласково гладил мен по лицу.
- Это восьмой восход, - сказал он. – Я выдержал испытание. Ты свободна.
- И что теперь? – я поднялась, оглядываясь по сторонам. Солнечный заяц исчез, ущелье по-прежнему было заперто, тучи все так же нависали над нами. – Как будем выбираться отсюда?
- Уже хотите покинуть меня? – немедленно отозвался Харут, и мы с Ларгелем увидели его – красивого, голого, сидящего в вызывающей позе на камне фей. – Побрезговали моим угощением, - жаловался демон, - а теперь спешите сбежать? Куда же вы полетите, птенчики?
- Женщина свободна, - повторил Ларгель. – Клятву на крови не нарушит даже гадина вроде тебя. Дай ей уйти и не преследуй больше.
- Гадина?! – воскликнул Харут, состроив оскорбленную физиономию, но глаза его горели злобно. – Ты уверен, Ларгель, что угадал, называя меня так?
- Пойдем, - сказал мне Ларгель, забирая плащ и пятясь к выходу из ущелья. Он держал меня за руку и ласково пожимал мне пальцы, призывая не бояться.
- Не торопись, - произнес демон с угрозой, и тело его начало меняться – раздулось и оплыло, теряя четкость черт. – Кто приходит ко мне сам, сам не уходит.
Теперь мы видели Харута в его истинном облике – ничего прекрасного, ничего, похожего на человеческое. Аморфная, постоянно меняющая форму, черная масса – грязь и скверна. Лишенный человеческого образа – безобразный, гримасничая и кривляясь, он приблизился к нам.
- Открою тебе тайну, Ларгель, - говорил он, и голос его тоже терял человеческое звучание.
Запахло гнилью, и я закрыла ладонью рот и нос, стараясь дышать реже.
- Оставь свои тайны при себе, нежить, - Ларгель отступал медленно, уводя меня за собой.
- Поверить не могу, что тебе не интересно! – расхохотался демон. – А как же записки потомкам – эту ведьму можно убить так, а вот этого упыря эдак? Неужели тебе не хочется знать мою природу? Ах, жестокий, жестокий Ларгель! И глупый, - он смотрел с торжеством. – В своем мире я занимаю очень высокий пост, я ловец душ, хранитель тайн, царь зла…
Но его высокопарные речи не произвели на Ларгеля впечатления.
- Ты всего лишь слуга, - сказал он, - и хозяин твой – даже не царь, а так… предатель и изгнанник. Считаешь, много чести служить предателю, у которого нет даже трона? И ловец душ из тебя никудышный. Женщина свободна, ты не властен над ее душой.