Ночь я провела спокойно, хотя продрогла и совсем проголодалась. Мне повезло найти старый дуб, в котором было дупло. Я долго ворошила в нем палкой, опасаясь змей, а потом забралась внутрь, свернувшись клубочком. Несколько раз я просыпалась, вздрагивая от лесных шорохов, но это были ночные птицы и ветер, а страшный епископ не появлялся.
Едва солнце проникло в щели дуба, я вскочила и отправилась дальше, стараясь не оставлять следов и выбирая каменистые тропы. Я даже не осмелилась собрать земляничные ягоды на поляне, чтобы не выдать себя преследователям, а пожевала щавеля, который рос здесь повсеместно.
К полудню я окончательно уверилась, что сбежала. Не так-то и сложно было это сделать. Теперь следовало подумать о хлебе насущном. Вернее, об его отсутствии. Я набрела на речку и пошла вверх по течению, отыскивая тихую заводь. Речка свернула дважды на юг, и я оказалась на песчаной косе. Здесь вода была тихая, почти стоячая, и на поверхности распустились кувшинки. У меня не было сетей, и острожить я не умела. Так и не научилась за месяцы скитаний. Что ж, пока придется обойтись малым.
Но сначала я разделась и выстирала одежду. Даже рубашку епископа выполоскала на славу, отжимая на тысячу раз, чтобы не осталось ни капельки его пота. Развесив на ветках юбку и рубашки, я выкупалась и натянула рубашку епископа, хотя она не совсем еще высохла. Солнце припекало, и мне было совсем не холодно, а бегать голышом по лесу страшновато и неприятно.
Рубашка доходила мне почти до колен, рукава я подвернула, чтобы не висели, как у королевских шутов, а потом снова полезла в воду, но глубоко заходить не стала, а принялась ковырять прибрежный песок. Здесь прятались жемчужницы, которых ели вилланы. Мне предстояла ночь в лесу, и следовало подумать о костре и ужине. Почему бы не речные ракушки? При мысли о жирных студенистых тельцах, упрятанных в створках раковин, есть захотелось втрое сильнее. Я со вздохом припомнила, какими вкусными были хлеб и сыр, которые мне довелось попробовать вчера. Я уже так давно не ела обычной человеческой пищи.
За полчаса я нашла с десяток ракушек и швырнула их на берег. Если отбить их на камне и зажарить на углях, получится почти королевская трапеза. Солнце грело меня ласково, и река журчала так спокойно и мелодично, что я постепенно забыла обо всех злоключениях. Вернее, не забыла, но все стало не таким трагичным. Пусть епископ сотрет зубы до корней от злости. И побьет глупого ученика. А демон пусть рыскает по свету, ему меня не найти. Потому что мой колдовской талант – он есть, он при мне. И без боя я не сдамся.
Постаравшись не вспоминать, как бесславно я проиграла бой, к которому так тщательно готовилась, я повернула к берегу, неся еще несколько ракушек в подоле рубашки. Я смотрела под ноги, чтобы не поскользнуться, а когда подняла голову, замерла, как каменный столб. Потому что возле моей одежды, распластанной на ветках, стоял Ларгель Азо. Стоял и смотрел на меня, будто я отпросилась погулять и теперь возвращалась домой, как послушное дитя.
Я отпустила подол, и ракушки с бульканьем упали в воду. Попытаться переплыть на тот берег? Мне сразу припомнилось мое бесславное плаванье в озере. Прежде, чем лезть в воду, надо научиться плавать – так поговаривала кормилица Матильда.
Епископ указал большим пальцем на юбку, без слов предлагая мне одеться. Потом сел на корточки, и пока я выбиралась из воды, начал швырять в реку ракушки, которые мне удалось найти.
Натянув юбку, я потуже затянула пояс, чувствуя себя жалкой неудачницей. Как случилось, что он нашел меня так быстро? Это и есть те тайные силы, которыми, по слухам, обладает Кровавый Епископ? Что же это за магия такая, если нет внешних проявлений?
- Псы тайного лорда умеют взять след, - сказала я холодно. – Твой ученик жив? Было бы жаль такого красивого мальчика. Надеюсь, ты не загрыз его от досады?