К полудню я велел Кенмару остановиться в лощине и развести огонь.
- К вечеру я ее приведу, - сказал я, оставляя сумку.
- Даже меча не возьмете, мастер? – поразился Кенмар. – А вдруг ведьма…
- Свари ужин.
- Хорошо, - ответил он уныло, забирая котелок, чтобы найти воды.
Оставив Кенмара, я пошел вдоль лесной речушки, петлявшей раз за разом на юг. Солнце перевалило пик и стало клониться к кронам деревьев на западной стороне, когда я понял, что она здесь. Айфа Демелза. Совсем рядом. Я чувствовал ее насмешку и… радость. Она была почти счастлива. Волны счастья так и растекались по низине, огибая деревья. Какое чистое, безыскусное счастье. Я позволил себе промедлить пару мгновений, чтобы приобщиться к нему. Обычно ведьмы счастливы не бывают. Они бывают веселы, довольны, но не счастливы. Тот, кто отрекся от небес, не может быть счастлив, даже если убежден в обратном.
Раздался плеск воды, и я вышел на берег, раздвинув ивовые ветки.
Айфа Демелза стояла по колено в реке, собирая ракушки.
И я снова промедлил, и подумал, что слишком часто пренебрегаю своим обязанностями в эту миссию. Но мне припомнилась другая весна. И другая женщина, точно так же собиравшая ракушки. Только тогда было море, а не река. И женщина была белокурая, а не темноволосая. Как все непохоже, и как похоже.
Солнце заливало лучами тонкую фигурку, опаляя белую кожу. У упырей всегда белая кожа. Они не любят солнца. Я смотрел, как Айфа Демелза наклоняется, шаря руками по дну. На ней была надета моя рубашка. Еще мокрая, она льнула к женскому телу, и каждый его изгиб виделся лучше, чем если бы ведьма разгуливала голой. Теперь я убедился, что о красоте Айфы Демелза говорили правду. Она была сложена безупречно, хотя немного худощава. Ведьма не заметила моего появления, и нетерпеливо отбросила на спину распущенные волосы, они норовили соскользнуть с плеча и коснуться поверхности воды, а подвязать их она или не догадалась, или не захотела. Волосы были черные, с отливом в синеву, и шелковистые даже на вид. Успела вымыться.
Вот она побрела к берегу, но смотрела под ноги, а когда вскинула голову и увидела меня – бежать было уже поздно. Я сразу догадался, что она не побежит. Бежать от меня было бы глупо, а Айфа Демелза не производила впечатления глупой. Она выпустила подол рубахи и скрыла таинственную тень между бедрами. Стыдливость у ведьмы – это всегда похоже на насмешку.
Да она и на самом деле насмешничала, потому что принялась оскорблять меня, хотя дрожала, как заячий хвост. Дрожала, но я чувствовал ее решимость на еще один побег. И решил пресечь все попытки, потому что лорд Саби ждал нас в столице, и не стоило испытывать его терпение, гоняясь за ведьмой по лесам и полям. Надо было сразу поставить ей клеймо на ладонь, но я не привык размениваться священным даром по мелочам.
Она обожглась, и теперь рассматривала свою руку с обидой, как ребенок, схвативший по недомыслию пламя свечи. Но вот обида сменилась испугом, а потом и ужасом.
- Правильно догадалась, - сказал я, забрасывая в реку последние выловленные ведьмой ракушки. Ей они все равно не понадобятся, а губить живые существа попусту – недостойно служителя яркого пламени. – И благодарю, что дала мне повод использовать это против тебя. Не убеги ты от Кенмара, пришлось бы обходиться веревками. А сейчас если тебе захочется по нужде в кустики, и ты не придешь, пока я досчитаю до двенадцати, я сделаю вот так…
И я сделал. Немного придушил ее, не прикасаясь даже пальцем. Айфа Демелза схватилась за горло, упала на колени, а потом я позволил ей дышать.
- Ты же слышала об этой штуке, верно?
- Слышала, - ответила она с ненавистью, когда обрела способность говорить. – А еще слышала, что ты жесток без меры. И теперь поняла, что слухи правдивы.
- Ларгель Азо сначала бьет, а потом спрашивает, - теперь уже была моя очередь говорить насмешливо.
- Да, - почти прошипела она.
- Врут слухи, - я поднялся, поправляя поясной ремень. – Ларгель Азо сначала убивает, а потом допрашивает. Так что тебе очень повезло, что я сначала решил с тобой поговорить. Пойдем.