- И ты побереги силы и красноречие, - посоветовал я ей. – В Тансталле и то и другое понадобится тебе, когда предстанешь перед королевским судом.
Упоминание о суде мигом охладило ее пыл, и всю дорогу обратно она была молчалива и угрюма.
Путь назад показался более тяжелым – хоть и близился вечер, но воздух оставался жарким, и даже тень не давала прохлады. Айфа Демелза еле переставляла ноги. Когда мы перелезали через частокол, она была настолько измучена, что спрыгивая, не сразу отстранилась, когда я поймал ее на руки.
Разгоряченная щека коснулась моей щеки, а пряди волос – прохладных, как полоски шелка, мазнули по лицу. Я поставил ведьму на землю, придерживая за пояс, потому что силы совсем ее покинули. Чтобы не упасть, она обхватила меня за шею, и я не ощутил в ее душе презрения или ненависти. Только усталость и… умиротворение. Ей сейчас было хорошо. И это было странно. И неправильно.
- По-моему, ты слишком крепко меня обнимаешь, - сказал я, желая уязвить ее словами. Уязвить и лишить душевного покоя, которого она не заслуживала.
Айфа Демелза посмотрела удивленно, и лишь спустя мгновение смысл сказанного достиг ее сознания. Негодование и ненависть так и хлынули от нее ко мне. И еще стыд. Почему она стыдится? Чего? Своей слабости? Я отпустил ее, а она убрала руку и сказала:
- По-моему, ты слишком польстил себе.
Она пошла вперед, ускоряя шаг, и я вдруг понял, что впервые добился своей цели и почти пожалел об этом.
Айфа Демелза
Ночь я спала плохо, мучаясь дурнотой и жаждой.
То и дело просыпаясь, я видела, как сначала Кенмар, а потом Ларгель Азо сидели за столом, уставившись на огонек светильника.
Упыри так и не появились, но утром оба служителя яркого пламени были на ногах с первым светом солнца. Они пересчитывали деньги, рассуждая, сколько купить мулов. И Кенмар спрашивал, почему бы не воспользоваться правом и не получить этих мулов бесплатно, а Ларгель Азо снисходительно объяснял, что не надо трубить об их миссии на каждом углу.
Ощущение чего-то непостижимого посетило меня после пробуждения. Что-то произошло ночью, чего не должно было произойти. Или приснилось что-то странное, что смущало душу. Я попыталась припомнить, но ночные сны исчезли вместе с прошедшей ночью.
Почти до полудня Ларгель Азо и его ученик бродили по деревне, приставая с расспросами ко всякому встречному. Мне можно было не ходить с ними, но оставлять меня дома епископ не пожелал. И я невольно разглядывала деревню и ее жителей с подозрительностью и любопытством. Ведь где-то здесь, по словам страшного епископа, прятались упыри. И где они? Скрываются в погребах и подвалах?
Прогулка с поиском колодца тоже не добавила мне душевного спокойствия. К тому времени, как мы вернулись в Пюит, я ненавидела Ларгля Азо всей душой. Безжалостный, жестокосердый палач на службе у церковников. Закоснелый в своих суждениях, как лошадь в шорах. Его рассуждения о грехах, раскаянье и наказании телесной болью довели меня до бешенства, хотя я постаралась не выдать, как обидно он ранил меня словами. Значит, жалости достойны только овцы, а те, кто не желает быть овцами – да гореть им на костре, или получить рогатину между ребер! Возомнил себя судьей мира и повторяет лишь одно: я грешник, я грешник. Ложное смирение, вот что это, а не признание греха. И это постоянное снисходительное обращение со мной, как будто я – глупая вилланка, женщина, уму которой непонятны житейские истины.
Душевные терзания утомили меня почти так же, как бродяжничество по лесу вокруг деревни, да еще солнце щедро лило свои лучи, словно хотело расплавить все окрест. Силы совсем меня оставили, когда мы вернулись к деревенскому частоколу. Кенмар перескочил через него, как заяц через пень, а меня Ларгель Азо закинул на забор, не особенно заботясь, как я там распластаюсь между заточенных бревен. Сам он перемахнул следом за Кенмаром в одно мгновенье, и я увидела его уже стоящим внизу. Я спустила ноги внутрь ограды, приготовившись прыгать и стараясь не зацепиться юбкой. Один раз я уже прыгала, и епископ ловил меня, поймал и в этот раз. Руки у него были сильные, и поймал он меня очень ловко и легко, и даже придержал, пока я не утвердилась на ногах. А потом он спросил, не слишком ли крепко я обнимаю его.
Ученик оглянулся, глядя злобно, и только тогда я осознала, что держу Ларгеля Азо за шею. Но вряд ли это можно было назвать объятиями.