Не было еще такого человека, кто смог бы остаться безучастным, сгорая заживо. Вот и я замычала сквозь корпий и рванула путы, пытаясь освободиться. Боль прошла почти сразу, но осталась в памяти. Лоб мой покрылся испариной, и я бессильно рухнула на постель, мгновенно догадавшись, кто был причиной мучений.
Ларгель Азо.
Милосердные пытки милосердной церкви.
Посмотрев в сторону, я увидела его – стоял возле стены и глядел на меня. Лицо было в тени, и только глаза горели мрачным огнем. Зачем эти пытки? Что я опять сделала? Или экзекуция нужна была, чтобы разбудить? Приманка посмела задремать – вот ее и подхлестнули?
Я еще больше уверилась в своих предположениях, когда свет луны на мгновенье застила черная тень. Она промелькнула так быстро, что мне показалось, что у меня на полвздоха потемнело в глазах.
Кто-то склонился надо мной, и голос тихий и шелестящий, произнес:
- Тебя ведь зовут Айфа? Красивое имя… И ты тоже красивая.
Чьи-то руки осторожно потянули плащ.
- Ты тоже красивая, я видел тебя в доме отца, - продолжал невидимый кто-то. – Не бойся, я не сделаю тебе слишком больно.
Он тихонько стащил с меня плащ и замер от удивленья. И я замерла тоже. Это был совсем юный парень, лет семнадцати-восемнадцати на вид, с щеками гладкими, как у девушки. Его светлые волосы в лунном свете казались почти белыми.
- Почему ты связана? – спросил он и вдруг ощетинился: - Это ловушка!
В ту же секунду окно захлопнулось, и Ларгель Азо сказал:
- Конечно, ловушка. Как раз для испорченных юнцов.
До этого дня я думала, что рассказы про упырей – всего лишь байки. Страшные сказки, что рассказывают на ночь. А теперь увидела эту страшную сказку наяву. Лунный свет проникал через рассохшиеся ставни тонким косым лучом. И что-то метнулось сквозь этот луч в сторону епископа, только мелькнули светлые волосы. Шум короткой борьбы, а затем хрип, который попросту не могло исторгнуть человеческое горло.
Раздался знакомый присвист, снаружи что-то заскрежетало, дверь распахнулась, и появился Кенмар, вооруженный двумя кольями.
- Зажги светильник, - велел Ларгель Азо.
Было слышно, как ученик чиркал кресалом, но никак не мог высечь искру. Наконец, оранжевый язычок пламени затеплился, и Кенмар поднял плошку светильника повыше. Рука дрожала, и огонек прыгал, как от порывов ветра.
- Поставь на стол, - сказал Ларгель.
Ученик послушно поставил светильник на стол и снова схватился за колья.
- Брось колья. Подай веревки.
Вдвоем они прикрутили юношу к потолочной балке, почти подвесив за связанные в локтях руки. При свете он выглядел ничуть не страшным, а наоборот – вызывал жалость. Еще безбородый, миловидный, с чуть вздернутым носом. Разве упыри бывают такими? Он посматривал на епископа и его ученика со страхом, и я его прекрасно понимала. Совсем недавно я испытывала такие же чувства, да и теперь страх все еще не отпускал меня.
- Вот и готово, - сказал Ларгель Азо, отряхивая ладони и любуясь своей работой. – Да ты не упырь, а упыренок. Кто тебя таким сделал?
Не дожидаясь ответа, он подошел ко мне и развязал бинты под подбородком. Я выплюнула корпий и приготовилась высказать все, что думаю о методах великой церкви, но епископ прижал палец к моим губам и произнес:
- Заговоришь - опять будешь жевать тряпки.
Я посмотрела на него с ненавистью, но смолчала. Напрасно я надеялась, что он развяжет меня. Сейчас Ларгель Азо был занят другой игрушкой.
- Ну что, упыренок? – спросил Ларгель, усаживаясь напротив пленника, предварительно повернув стул задом наперед и положив на спинку локти. – Жить хочешь? Тогда рассказывай, кто тебя укусил.
- Ты не убьешь меня? – спросил пленник боязливо.
- Заговоришь – и будешь жить, - великодушно пообещал епископ.
На месте мальчишки я не поверила бы ни единому слову, но он поверил. И его трудно было осудить за это. Кенмар стоял рядом, угрожающе перехватив колья, а на столе поблескивал серебряный кинжал, поглядывая на который парень заранее корчился. Не знаю, чувствовал ли он серебро или же просто оружие пугало его своим холодным блеском.