Я нашел ее сидевшую на куче жухлой крапивы. Айфа Демелза не прибрала волосы, и черные пряди окутывали ее до запястий, скрывая лицо. Она теребила концы волос, а услышав мои шаги, вскочила.
- Ты убил их?
- Повесил, да, - сказал я. – Пойдем, мы и так тут задержались.
Она медленно подошла, сплетая и расплетая пальцы, а потом придержала меня за рукав.
– Постой, я хочу кое-что тебе сказать. Твое рвение в поимке упырей и наказании преступников достойно восхищения. Но почему ты ведешь себя так, словно один знаешь истину? Если бы ты принял мою помощь с колодцем, было бы проще и легче. Если бы ты попросил меня помочь поймать упыря, я бы согласилась. Мне нечего терять, а спасти чужие жизни - благое дело, оно зачтется небесами. Только зачем ты решил за меня? За этого паренька, Адагарда, за его родителей? Разве небеса дали тебе право играть судьбами других? Кто ты такой, чтобы решать, чья жизнь оборвется, а чья - нет? Почему ты убежден, что существует лишь твоя правда?
Она сказала нечто, что ранило меня сильнее кинжала. Но я не показал ей, что ранен. Ведьмам нельзя выказывать слабость. Они тут же вгрызутся в рану и будут выедать ее до костей.
- Потому что правда – она одна, - сказал я, вырывая рукав из ее пальцев. – Пойдем. Кенмар ждет нас.
Глава 12
Айфа Демелза
И снова была дорога, мы шли вокруг болот, ведя в поводу мулов. Вернее, вели мужчины, а я шла между ними, разглядывая навозный хвост серого мула и сальные космы Ларгеля.
- Столько времени потеряем, - ворчал позади Кенмар и из вредности наступал мне на пятки.
Теперь у меня были новые туфли – как раз по ноге, с красивыми пряжками. Идти в таких даже по лесной дороге было приятно. И когда этот невежда наступал на меня своими башмачищами, я даже не оглядывалась, чтобы не доставлять ему удовольствия гневом и раздражением. Мое молчание бесило его еще больше, и он начинал брюзжать снова и снова.
- Предлагаешь идти по болотам? – спросил Ларгель Азо, которому, наверное, тоже надоели причитания ученика.
Кенмар тут же присмирел и быстро ответил:
- Нет, мастер. Простите, сказал глупость.
- Не первую и не последнюю, - сказал епископ и вдруг придержал мула: - Иди вперед. Дорога здесь одна, не заблудимся.
Они с Кенмаром поменялись местами, и теперь я смотрела на коричневый навозный хвост и русые кудри, лежащие ровной волной. Но от этого более приятным зрелище не стало.
На привале, когда развели костер и подогрели на плоском камне хлеб, а ученик отлучился в кусты, Ларгель Азо спросил, протягивая мне мою долю еды:
- Пока я шел впереди, ты была раздражена и зла. А потом, кода пошел сзади, все переменилось. Почему? Тебя так раздражал мой вид?
- Твой ученик наступал мне на пятки, - ответила я коротко, отламывая по кусочку лепешки и сыра, и отправляя в рот. – Не мысли о себе слишком многого.
- А! – похоже, епископ смутился. Или попытался скрыть усмешку. Я вдруг подумала, что ни разу не видела, как он улыбается. Улыбается без издевки, не жестоко, а радостно. Ох, да умеет ли он улыбаться, этот эстландский палач?
Вернулся Кенмар и мы прекратили разговоры.
Ночь прошла спокойно, а потом был еще один день, и еще одна ночь. Мне казалось странным, что мы идем так долго, и все больше забираем на запад. Я была не сильна в картах и дорожных метках, но столица Эстландии, по моему мнению, должна была находиться не так далеко. Я считала на пальцах – столько-то дней пути от Лейше, столько-то дней пути до Пюита. Почему так долго? Даже окольным путем мы должны были добраться быстрее. Хотя… к чему мне торопиться? Торопить смерть?
Снова рассматривая затылок Кенмара и хвост мула, я припоминала события в Лейше. Тогда мне показалось, что Харут рядом. Но прошло столько времени, а он не показывался. Может, я все придумала? И припадочный виллан говорил вовсе не обо мне? А может, демон испугался святого Ларгеля? Я постаралась даже мысленно произнести это имя с издевкой и презрением, но не получилось. После того, как мне привелось увидеть епископа в деле, я уже не могла считать его просто убийцей.
Он казнил парня. Жестоко. Но тот убил трех девушек.
И перед моими глазами опять и опять мелькало видение, как епископ после прощальной молитвы целует полуразложившиеся трупы. Я не смогла бы так поступить даже с телом близкого человека. Не смогла же я подойти к Вольверту, когда он умирал. Значит, я плоха? Я высокомерна в своей брезгливости?
Но он повесил старосту и его жену. Пусть и считает, что совершил благо, но вешать их без суда – это неправильно.