- Хорошо, мастер, - сказал Кенмар сквозь зубы, бросил на меня темный взгляд и ушел, пропустив перед собой хозяина гостиного двора, который как раз притащил горячую воду и даже озаботился свежими полотенцами.
Едва за ним закрылась дверь, я юркнула за ширму, сбрасывая с себя юбку и рубашку, и наливая в таз воды. Сквозь дыру в ширме я увидела, что Ларгель Азо отошел к противоположной стене и отвернулся.
- Должна тебя поблагодарить, - сказала я больше от смущения, чем от желания и вправду высказать благодарность. – Так ты не только упырей и ведьм находишь по следу, а еще и чуешь женские недомогания.
- Сколько тебе надо дней, - спросил он вместо ответа. – Два, три?
- Три, - немедленно ответила я. – А как отнесется к новой задержке твой ученик?
- Приводи себя в порядок поскорее, - сказал он.
Когда Кенмар вернулся, я уже чувствовала себя увереннее и встретила его презрительный взгляд с холодной насмешкой. Он раздобыл на ужин вареные яйца, хлеб и сыр. И еще солодовый напиток, который пили простолюдины. Я понюхала и скривилась.
- Принеси ей чистой колодезной воды, - сказал Ларгель Азо Кенмару, после того, как прочитал благодарственную молитву.
- Пусть сама сходит, - сказал он, очищая яйцо от скорлупы с преувеличенным усердием.
- Схожу сама, - сказала я, вставая. – А то он еще плюнет в кувшин.
- Идите оба, - Ларгель Азо порылся в поясном кошельке, достал пару медяков и протянул мне: - Купи какой-нибудь травы, чтобы не пить пустую воду. У хозяина, наверняка, есть липовый цвет или мята.
Я забрала деньги и направилась к выходу, не дожидаясь Кенмара. Он бросил яйцо и пошел следом за мной, вздыхая так тяжко, словно бы его самого вели на королевский суд.
Мы спустились по скрипучей лестнице и прошли в переполненный зал. Какого сброда тут только не было – и грязные, бородатые наемники, больше похожие на разбойников с лесной дороги, и вилланы с башмаками в навозе и соломе, и продажные женщины, кочующие от стола к столу в поисках того, кто оценит их товар и не поскупится.
Мое появление у прилавка привлекло внимание. Мужчины, способные держаться на ногах и отличавшие женщину от кружки проводили меня взглядами. Не болтайся рядом Кенмар со скучающей физиономией, их внимание не ограничилось бы взглядами.
- Дай мне душистых трав, - сказала я служанке, торговавшей на разнос, и положила на прилавок монеты. Какие у тебя есть?
- Есть липовый цвет, мята и душица, - ответила она.
- Дай липового цвета, - я оперлась локтями о прилавок и холодно посмотрела на рябого мужлана, который слишком уж пристально на меня таращился.
Пока служанка пересыпала в короб из коры сухие соцветия, рябой поднялся из-за стола, оставив дружков, и подошел, оперевшись на прилавок локтем.
- Хочешь угощу тебя пивом? – спросил он без обиняков.
Я не ответила, дожидаясь, пока мне передадут мою покупку, но мое молчание только раззадорило рябого. Кенмар встал возле меня, хмуро глядя на рябого, но и это его не остановило.
- Нет, красотка, - сказал он со смешком. – Ты пришла сама, но сама не уйдешь. Твой друг слишком молод, что он может дать такой женщине? Оставайся со мной и не пожалеешь.
Я опять не ответила, потому что отвечать пьяному простолюдину значило бы опуститься до его уровня, но когда хотела пройти мимо, рябой схватил меня за руку с такой силой, что я вскрикнула.
- Эй, отпусти ее! – приказал Кенмар, перехватывая руку рябого. – Она…
Договорить он не успел, потому что получил удар в лицо и улетел на соседний стол, перевернув бутылки и чашки. Он не сразу поднялся, утирая кровь из разбитой губы, и схватился за нож, но его удержали дружки рябого, вывернув ему руки.
- Терпеть не могу молокососов, которые сразу хватаются за ножички, - сказал рябой доверительно, приобнимая меня за плечи. – Я ведь многое повидал в жизни, и говорить умею хорошо. Расскажу о своих похождениях так, что заслушаешься…
- А я терпеть не могу пьяных нахалов вроде тебя, - сказала я, чувствуя, как моя сила требует выхода. И я не стала ее сдерживать. Потому что очень уж разозлил меня этот грубый мужлан, от которого несло солодом и чесноком.
Мне не пришлось напрягаться, отыскивая в нем брешь. Живот – огромный ненасытный живот. Мягкий, как устрица, извлеченная из раковины. Туда-то я его и ударила, призвав благодатную воду. Здесь не было того, кто мог бы увидеть волну моей силы земным зрением, и поэтому для всех, в том числе и для Кенмара, который орал в голос, требуя отпустить служителя церкви, рябой просто согнулся пополам, захрипев, как от удушья, и опустился сначала на колени, а потом попросту улегся на пол, поджимая ноги и поскуливая.