Я обошла его, потряхивая сухими травами в коробе, и люди расступились, давая мне дорогу.
- Кто-то еще желает моей компании сегодня вечером? – спросила я, с улыбкой оглядывая постояльцев и местных.
На лицах, обращенных ко мне, я читала страх. И этот страх подпитывал мои силы и горячил кровь. Хотелось сделать что-то безрассудное, яркое. Например, разнести по бревнышкам этого «Бобра», чтобы ни зубов, ни шерстинки не осталось.
Хозяин выскочил на середину зала, призывая всех успокоиться. Он заметался между мной и дружками верзилы, и что-то зашептал им. Они тут же отпустили Кенмара и поспешили сбежать в заднюю дверь, забрав с собой хнычущего рябого мужлана. Хозяин порывался поправить на ученике помятый квезот, но Кенмар досадливо оттолкнул его и подошел ко мне.
- Что это ты сделала?! – заорал он, хватая меня за плечо и разворачивая к себе лицом. – Кто позволил тебе применять колдовство?
- Замолчи, - сказала я презрительно, отталкивая его руку, потому что любое его прикосновение было мне неприятно, как прикосновение пьяницы-простолюдина. - Не смог справиться сам, так решил выместить злобу на беззащитной женщине? – я посмотрела ему прямо в глаза и усмехнулась.
Он отступил на шаг, потом еще на один и закрылся ладонью.
- Ведьма, - только и произнес он.
Зал мигом опустел, чему хозяин гостевого дома был вовсе не рад, но выражать недовольство не осмелился.
- Господа еще чего-нибудь желают? – спросил он уныло, собирая перевернутые кружки и сливая недопитое вино изо всех кувшинов в один.
- Спокойствия, - ответила я.
- Ты его скоро получишь, - пообещал Кенмар. – Вечное спокойствие. И я плюну на пепел, который останется после тебя.
- Только небеса ведают, кто прежде превратится в пепел, - сказала я со значением.
Сказала без тайного умысла, только чтобы позлить его, но он принял все за чистую монету и сначала побледнел от страха, а потом покраснел и замахнулся, будто хотел ударить. Я бесстрашно вскинула голову, удерживая его взглядом, и он, как брехливая собака, сбежал в подворотню – бросился вверх по лестнице, не дожидаясь меня. Сколько уже я видела таких – брехливых, способных властвовать лишь над слабыми. Но со мной ничего подобного не получится.
Слушая, как Кенмар грохочет сапогами, я не торопилась отправляться за ним. Пусть нажалуется на меня своему мастеру, наплачется вдосталь и еще больше выкажет свою слабость и никчемность. В этот момент мне страстно захотелось вбить клин между учеником и наставником. Так же страстно, как только что хотелось наказать глупого простолюдина, посмевшего ко мне прикоснуться и заговорить неподобающим тоном.
Наверху хлопнула дверь, и стало тихо – только хозяин гостиного двора стучал пивными кружками, протирая их тряпкой и не думая мыть, да служанка пробежалась между столами, смахивая на пол, посыпанный сеном, крошки.
- Мы желаем спокойствия, - повторила я, по-королевски кивая хозяину. – Позаботься, чтобы в твое заведение не приходил всякий сброд. И не беспокоил нас.
Поднимаясь по ступеням я вдруг подумала: а не было ли в словах рябого скрытого послания? Ведь он почти точно повторил слова, сказанные однажды Харутом. И слова бесноватого виллана из деревни Лейше. Я остановилась на полпути, хватаясь за перила. Не значило ли это, что Харут следит за мной? Что он где-то рядом? И подает мне об этом знак? Я лихорадочно прислушалась к своему сердцу и мыслям, но не нашла в них ни следа демонического зова. Значит, просто совпадение? Как бы мне хотелось в это верить. Но воспоминания нахлынули волной, и я не смогла от них избавиться: окровавленное тело Вольверта, и его кровь брызжет мне в лицо… а потом бегство, и раскаленная длань – нет, не рука, потому что назвать рукой это было невозможно – хватает меня за лодыжку, прожигая плоть до костей. Что он кричал напоследок? «Я найду тебя, куда бы ты не спряталась». Куда бы ни спряталась…
Наверху заскрипели двери, а потом и ступени – кто-то спускался мне навстречу.
- Долго будешь стоять здесь? – раздался из темноты голос Ларгеля Азо.
Я ждала, что епископ сразу начнет порицать меня за применение колдовства, но он не произнес об этом ни слова, а в комнате сел за стол и продолжил трапезу, как будто ничего не случилось. Ученик сидел злой и надутый, как бурундук. Он запихал в рот яйцо целиком и теперь жевал, давясь и прихлебывая солодовый напиток.
После ужина ученик и наставник начали долгую молитву.
Потягивая отвар липового цвета, я смотрела на них – лицемерных святош. Они сами обладали тайными знаниями, скрывали их, придавая простому умению видимость небесного покровительства. И жестоко преследовали эти умения у других. Что ж, на суде я не буду дрожать, как безответная овца. У меня найдется, что сказать тем, кто наказывает других за то, в чем виновен сам.