По окончании молитвы святоши начали укладываться на ночлег. Мне отвели единственную кровать – широкую, хватило бы на пятерых - и загородили ее ширмой. Я легла, укрывшись несвежим одеялом, и смотрела в прореху в ширме, как Ларгель и его ученик снимают квезоты, переговариваясь вполголоса о том, кто будет караулить до полуночи. Окна и двери они заперли изнутри, а значит, боялись меня.
Отвернувшись к стене, я сложила ладони под щеку и закрыла глаза. С некоторых пор сон не пугал меня. После того, как я покинула дом на озере, кошмары не приходили. Была ли в этом заслуга Ларгеля Азо, или просто мои страхи перед Харутом сменились страхами перед милосердной церковью – я не знала. Но сон стал сном, и я блаженно отправилась в его объятия, чтобы набраться сил перед завтрашним днем.
Глава 13
Ларгель Азо
Отправив ведьму и Кенмара в общий зал, я не ожидал, что их прогулка пройдет мирно, но когда почувствовал всплеск колдовства, пошел проверить, в чем дело. Кенмар встретил меня на лестнице, и вид у него был, словно он увидел стаю упырей, точащих на него зубы.
- Где женщина? – спросил я.
- Это не женщина, а мерзкая ведьма! – прошипел он, фыркая, как рассерженный лесной кот, и влетел в комнату. Я прошел за ним, потому что чувствовал ведьму – сейчас она была довольна и жаждала новых подвигов, чтобы похвалиться колдовским умением.
Вернувшись следом за Кенмаром, я увидел, что он прикладывает тряпку к разбитой губе.
- Это она тебя так? - спросил я, имея в виду ведьму.
Кенмар досадливо дернулся:
- Это вилланы, которым она строила глазки! Заигрывала с ними, пока они не начали лапать ее на глазах у всех. Я сказал ей идти наверх, но она натравила на меня этих овцепасов…
- А колдовство?
Кенмар сразу растерял красноречие и некоторое время мялся, не находясь с ответом.
- Она применяла колдовство, - повторил я. – Какое и против кого? Против тебя?
- Нет, - признал он нехотя. – Против одного из вилланов. Я не слишком понял, что она сотворила. Что-то наколдовала, и он упал.
- Схожу за ней.
Я спустился на полтора лестничных пролета, когда увидел Айфу Демелза. Она стояла на лестнице, в тени, куда не достигал свет, прижимала к груди коробку и крепко держалась за перила, как будто ей было дурно. Сначала я подумал, что она растратила много сил, призывая чары, но потом разобрался, что дело было в другом. Ведьма боялась. Причем, боялась панически, до сердечной дрожи, с оглядкой. Что-то произошло там, внизу. Я пожалел, что сам не пошел вместе с ней. Это мое упущение. Взялся за ведьму – всегда будь с ней рядом.
- Долго будешь стоять? – спросил я, и она послушно пошла мне навстречу.
Я не стал расспрашивать ее сходу, потому что сначала надо было расспросить Кенмара. Мы закончили ужин в мрачном молчании. Кенмар был зол, Айфа Демелза испытывала страх, гнев и раздражение. Она снова ненавидела нас с Кенмаром, и эта ее ненависть усилилась, когда мы молились.
Она заварила липовые цветы, но даже их сладостный запах не принес спокойствия, и волны неприязни и злобы так и переливались от стены к стене.
Когда колдунья скрылась за ширмой, мы с Кенмаром разделись и расстелили плащи, устраивая постели на полу.
- Как она колдовала? – спросил я шепотом, чтобы Айфа Демелза не услышала. – Произносила какие-нибудь заклинания?
- Нет, - ответил Кенмар тоже шепотом. – Она просто посмотрела на того виллана и он упал, схватившись за живот. Она стала страшная, как… как вы, мастер. Все расступились перед ней. А ее волосы зашевелились, словно змеи.
- Они взметнулись над макушкой? – уточнил я.
Кенмар, припоминая, перевел взгляд на пламя свечи, и в глазах его отразились ненависть и страх, но совсем иные, не как у ведьмы. У той они переплетались с горечью и чувством вины, а у Кенмара была одна лишь злость.
- Нет, извивались, как змеи. Прямо заходили ходуном, хотя даже сквозняка не было. Что это, мастер?
- Обыкновенная магия воды. Сильно, но ничего особенного.
Я отправил Кенмара спать, а сам остался на страже, чтобы пережить без сна самые глухи часы – от полуночи до третьих петухов, когда человеческая душа уязвима для демонов. С некоторых пор сон, а вернее – сновидения, приносили мне не успокоение, а только тревогу. Я думал о том, что рассказал Кенмар, и о том, что ведьма сказала у Королевского колодца. И размышлял, был ли хитрый умысел, что она повторила слова Меданы, сказанные мне век назад. Тогда мы с Меданой были наедине, в каменной пустыне, и ни одна летопись не сохранила ее слов, ни один бард не сложил о них песню. И даже я позабыл и вспомнил только когда услышал их из других уст: