- Мастер!.. – услышал я крик Кенмара, словно бы издалека.
На ногах я устоял и даже смог вздохнуть через пару мгновений.
- Уймитесь оба, - сказал я, снова вставая между учеником и ведьмой.
Но Айфа Демелза уже не спешила нападать. Зрение прояснилось, и я увидел, что она стоит, опустив руки, и сморит на меня как-то странно – с недоумением и опаской. Кенмар подскочил сзади и хотел взять меня под локоть, но я оттолкнул его, чтобы он не запачкался в крови и не подхватил упыриную заразу.
- Подай воды, сучонок, - сказал я ему.
- Это, правда, не моя вина, - заблажил он, но за водой пошел. – Ведьма навела морок.
Айфа Демелза промолчала, но ее вина или невиновность сейчас были вторичны. Требовалось принять противоядие.
Кенмар взял кружку с водой, но ноги его подвели, и он оперся о стенку.
- Зачем же было так бить, мастер? – пожаловался он.
- У него кровь, - сказала вдруг ведьма. - И его лихорадит.
- Мастер?! – перепугался Кенмар еще больше, чем когда я застал его на ведьме.
Он метнулся к столу и схватил серебряную лжицу, которую я оставил, когда уходил. Серебро потемнело от чашечки почти до конца ручки, и Кенмар застучал зубами от страха, не зная, что предпринять.
- Дай воды, - повторил я, снимая квезот и коту, и задирая рукав рубашки. Он набряк от крови, но рана выглядела не так ужасно, как я предполагал. Я подумал и снял рубашку тоже, бросив ее к порогу. Кенмар шарахнулся от нее, как от чумной. – Только в кувшине, а не в кружке. Кружкой тут не поможешь.
Он принес кувшин и полил мне, чтобы я мог умыться, стоя как можно дальше.
- Я еще не упырь, пока нечего не бояться.
- Да, мастер… - прошептал Кенмар.
- Тебя укусили? – спросила Айфа Демелза. – И что теперь? Тебя надо убить?
- Ты что болтаешь, дура?! – возмутился Кенмар.
Я не ответил, потому что почувствовал безразличие ко всему происходящему. После укусов всегда так. Сначала сонливость и отупение, а потом – ярость и жажда, которые невозможно удержать.
Кенмар снял с шеи флакон и протянул мне, вынув предварительно пробку. Я выпил снадобье, и оно обожгло язык, как будто сунул в рот ложку с горячим супом.
- Что это такое? – опять спросила Айфа Демелза.
Мой ученик фыркнул, но я пересилил слабость и ответил:
- Это – кровь небес. Если яркому пламени будет угодно, она одолеет упыриную заразу. Я буду спать, а вы постарайтесь не убить друг друга до моего пробуждения, - и добавил, уже не совсем четко выговаривая слова: - Учитесь прощать даже то, что простить невозможно. Кенмар, а тебе сделать пятьсот поклонов и прочитать канон падшего, а затем покаявшегося монаха. Три раза.
Я расстелил на полу плащ и лег ничком, даже не озаботившись снять сапоги. Лучше всего переживать подобное одному, но сейчас уединиться не было возможности. Неразумно оставлять Кенмара наедине с ведьмой, чары которой я недооценил. Как недооценил и слабость ученика.
Как всегда после укусов упырей начались лихорадка и видения. Я уткнулся лицом в подушку, по опыту зная, что лучше не открывать глаза и постараться уснуть. Сон – лучшее лекарство, и всегда приносит облегчение. В этот раз мне удалось уснуть, быстро но вместо черноты и успокоения сон принес нечто иное.
Я как будто спал, но в то же время слышал бормотанье ученика, который читал канон ко грешной душе, слышал, как ведьма устроилась в постели и тихонько шуршит одеялом.
Вдруг Айфа Демелза вышла встала, и крадучись направилась ко мне, а Кенмар, увлеченный покаянием, не заметил этого. Слабость не позволила мне вскочить, и я смог лишь перевернуться на бок, пытаясь достать спрятанный за голенищем кинжал.
Ведьма разгадала намерения и перехватила мою руку. Посмеиваясь, запустила пальцы в сапог, достала кинжал и бросила его к стене, не глядя, а сама села на пол рядом со мной. А Кенмар почему-то не услышал стука, и продолжал класть поклоны.
- Совсем плохо, Твое Преосвященство? – спросила Айфа Демелза и погладила меня по голове.
Я дернулся под ее рукой, но на большее был не способен.
- Думаешь, причиню тебе вред? – продолжала тем временем ведьма. – Нет, не бойся, я не сделаю тебе зла. Наоборот, хочу подарить наслаждение. Такое наслаждение, которого ты никогда не испытывал в жизни.
- Оставь меня, - сказал я сквозь зубы.
Но Айфа Демелза засмеялась, и глаза засияли ярко, как февральские звезды.
- Неужели боишься, епископ? – сказала она вкрадчиво. – Боишься жертву? А знаешь, что жертва иногда испытывает к охотнику непреодолимую тягу? Понимает, что ей суждена смерть, но идет навстречу смерти, как зачарованная. Вот и я чувствую то же самое по отношению к тебе. Знаю, что сердце твое не ведает жалости, но меня влечет к тебе. Что это, если не чудо небес?