Чудеса и небесные знамения всегда сопровождали появление епископа Ларгеля.
Так, когда он прибыл в Лемурийскую церковь, над ней два дня сияла двойная радуга, а четыре колдуна добровольно пришли в церковь и припали к стопам епископа, признаваясь в грехах и моля об очищении души, в чем им не было отказано.
В Вестготской церкви вода превратилась в мёд, и дожди, грозившие погубить урожай, прекратились по молитве епископа.
В Одльбруке знатная дама Готт при виде епископа упала на пол в припадке падучей, и из нее бежали четыре демона, терзавшие ее на протяжении десяти лет.
В Дартшире епископ одним лишь взглядом распознал семью упырей, которые держали в страхе жителей деревни три года, нападая на них по ночам и выпивая кровь. Упыри были сожжены, и в тот же день две радуги сияли над Дартширом, и пролился дождь из мёда.
Много раз стойкость и верность епископа Ларгеля проверялись небесами.
Блудницы осаждали его обитель, прикрываясь необходимостью исповедаться. Прелюбодейки из знатных семей искали соблазнить его, но он остался глух и слеп к их чарам, и всех предал суду, свидетельствуя против них, и затем самолично свершив казнь над грешницами.
Жизнь его служит образцом для подражания всех, кто чтит яркое пламя. Да будет милость небес со всеми нами».
Я положила свиток на колени и задумалась. Думала я долго, и моя сестрица успела извертеться от нетерпения.
- Не такая уж это неправда, - сказала я, постукивая свитком по ладони и вспоминая двойную радугу после убийства упырей в Эшвуде и сладкий дождь в Пюите.
- Ты в это веришь? – вытаращила на меня глаза Эмер.
- Кое во что, - ответила я уклончиво. - Что сама думаешь о нем?
Я не слишком надеялась на разумный ответ - Эмер никогда не проявляла особой проницательности и не слишком разбиралась в людях. Спросила, чтобы поразмыслить, пока сестра будет болтать глупости.
- Он страшный человек, - немедленно ответила она. – Но…
- Но?
- Но он спас меня, когда я была ранена отравленной стрелой. Правда, это было такое спасение, что и вспоминать не хочется, - она покривилась. – Мужлан под маской аристократа. На праздник ему надо одеться смертью – выбелить лицо мелом, а квезот у него и так черный.
- На праздник?
- Мы с Годриком решили устроить праздник в честь летнего солнцестояния, - рассказала Эмер, и глаза ее залучились удовольствием и радостью. – Будут пляски до утра, огромный костер и фейерверки. Годрик делает чудные петарды – зеленые, желтые!..
- Вряд ли Его Преосвященство согласиться придти, - усмехнулась я.
- Но ты ведь придешь? – просительно заглянула мне в лицо Эмер.
Я потрепала ее по рыжим кудрям, как когда-то в детстве.
- Ты позабыла, что я появилась в твоем замке не ради развлечений? Я – овечка, которую ведут на заклание. И иду туда, куда гонит пастух.
- Все устроится, - пообещала Эмер, обнимая меня.
Хотела бы я быть столь в этом уверенной.
За время скитаний я похудела, и платья, которые предложила мне Эмер для вечернего торжества, пришлось ушивать и укорачивать – сестра была гораздо выше меня. Я выбрала бархатное платье винного цвета – темно-красное, с холодным оттенком. Маски – это было новое развлечение, королева лишь недавно ввела его, когда ей рассказали, что в Аллемаде устраивают праздники, где все прячут лица, чтобы веселиться и чудить, не боясь быть узнанными.
Эмер притащила ворох масок – начиная от бархатных, заканчивая фарфоровыми, с палочкой на подбородке, чтобы придерживать рукой. Я выбрала бархатную. Она почти не скрывала лицо, но зато ее можно было носить без хлопот – просто завязать на затылке.
- Епископ тоже собрался на праздник, - поверяла Эмер, наблюдая, как горничные расчесывают мои волосы, укладывая их на девичий манер – свободно распущенными, переплетая концы нитями жемчуга.
- Решил повеселиться? – спросила я, рассматривая собственное отражение.
- Или решил испортить веселье всем остальным. Мне не по себе, что он будет расхаживать среди гостей.