Вольверт видел мое нетерпенье, но отвечал на расспросы уклончиво, говорил, что сам ничего толком не знает, потому что церковники уничтожили все древние рукописи, где упоминалось об искусстве накладывать заклинания посредством крови. Я верила ему и ужасно сожалела, что из-за косности и ограниченности умов были потеряны великие достижения прошлого.
Мы с Вольвертом прожили в браке три года, я впитывала знания, как сухая губка воду, и мне всегда было мало. Вольверт только посмеивался над моей жадностью.
Однажды мы возвращались из столицы – гостили там некоторое время, королева пожелала видеть нас на празднике в честь дня рождения принца. Вольверт не любил пышных караванов, и нашу карету всегда сопровождали лишь два или три гвардейца, не считая слуги, кучера и горничной.
По дороге на нас напали разбойники. Они устроили засаду и сразу расстреляли охранников, а кучер успел спрятаться под карету. Моя служанка, ехавшая с нами, запричитала и принялась молиться, упав на пол. Я тоже испугалась, но плакать не стала, потому что на это не было времени, и достала дамский кинжал, чтобы обороняться.
Вольверт остался спокоен, и расстегнул плащ, сбрасывая его.
- Не выглядывай, пока я не разрешу, - сказал он, целуя меня в лоб, словно мы находились не в окружении головорезов, а в спальне замка Демелза.
Он даже не обнажил меча и распахнул дверцу кареты.
Я вцепилась в него, пытаясь удержать, потому что выходить под стрелы было чистым самоубийством. Но муж ласково разжал мои руки, ободряюще кивнул и вышел.
С замиранием сердца я ждала, что сейчас раздастся стон Вольверта, и тогда мне останется только зарезаться, чтобы избежать мучительной смерти или чего похуже. Но снаружи было тихо, а потом, через несколько минут, показавшихся мне бесконечными, Вольверт позвал меня.
В этот день небо затянули тучи, и выпал первый снег. Все вокруг было белым, и белые хлопья медленно кружились, как белые пчелы. Вольверт стоял возле лошадей, поглаживая их по мордам и успокаивая. Кучер высунул голову из-под кареты, не веря, что все закончилось. А у кромки леса, справа и слева от дороги, лежали тела разбойников. Их разбросало, как тряпичных кукол. Наши охранники были утыканы металлическими болтами, и снег окрасился кровью, а на разбойниках не было крови. Я сосчитала трупы – их было три. И Вольверт справился с ними один, без оружия, потому что его меч по-прежнему находился в ножнах.
Мне хватило ума не расспрашивать Вольверта сразу же. Только по приезду домой, оставшись с мужем наедине, я спросила:
- Как ты это сделал?
- Ничего особенного, - ответил он, улыбнувшись, и я поняла, что он ждал моих расспросов. – Это всего лишь то, что непосвященные называют черной магией.
- Черная магия?! Ты же говорил, что ничего не знаешь о ней, милорд!
Он погладил меня по голове:
- Прости, до времени я скрывал от тебя, но небеса дали знак, что теперь пришло время откровений. Не верь тому, что говорят непосвященные. В этом мире нет абсолютного зла, как нет и абсолютного добра, нет черного и белого. Черное и белое – это сказочки, которые рассказывает церковь, чтобы поработить людей. Я не говорил тебе всего, потому что боялся, что ты еще не готова принять правду.
- Готова! – заверила я мужа излишне горячо.
Но на самом деле, сердце мое смутилось, когда он сказал слова о том, что зло, о котором говорит церковь – это вовсе не зло. Как такое может быть? Ведь снег белый, грязь черная…
- Посмотри на снег, - сказал Вольверт, словно прочитав мои мысли, и подвел меня к окну. – На первый взгляд кажется, что он белый. Но это не так. Он искрится всеми цветами радуги, а в тени синий. Убедись сама.
Я посмотрела на поля, запорошенные снегом, и солнце, выглянув из-за облаков, расцветило разноцветными бриллиантовыми искрами – желтыми, синими, зелеными.
- А грязь, - продолжал Вольверт, - она черная, но на ней вырастают прекрасные цветы – разноцветные и душистые. Хотя если верить церкви, и цветы должны быть зловонными и черными.
Вольверт умел говорить, и его речи показались мне правильными. С этого дня начались занятия совсем другой магией.
Моя история затянулась до утра. Я рассказала епископу, как Вольверт научил меня призывать силу благодатной воды, как начал приводить в замок случайных людей – наемников, бродящих по стране в поисках работы, путешествующих менестрелей и безземельных вилланов, ищущих лучшей доли. Все эти люди нужны были для того, чтобы я изучила искусство оборонять себя, используя магию. Я призналась, как мне было страшно в первый раз применить колдовскую силу на беззащитном человеке, но Вольверт убедил, что подобные тренировки необходимы, и что жестокость – это вынужденная необходимость, и что любое насилие оправдано, если оно совершается в благих целях. В благих – это быть готовым дать отпор врагу. Обрести силу. Именно этого я хотела, и согласилась. Однажды я испытала свою силу на человеке, и у меня получилось.