«Ну да, Злое Зло развлекается тем, что устраивает секты в провинции», — укорил себя Александр.
— А ты, значит, ведьма? — поинтересовался он, решив проверить, насколько же его сонной фантазии хватит.
— Да, я умею двигать предметы силой мысли, колдовать защитные барьеры и перемещаться на небольшие расстояния, — рассказала Мира.
— Так, — аж остановился Саша с торжествующим видом, — а почему мы сейчас пешком идем? И разве не можешь нас магией в Солнечнодвинск телепортировать или хотя бы к тем домам? — он был очень рад, что смог поймать сон на явной нелогичности.
— Я же сказала, на небольшие расстояния, — повторила Миранда, — а из мира в мир — это не небольшое, это очень-очень большое расстояние. И, — девушка отвела взгляд, — я могу откинуть магическим ударом, как на сцене в клубе. Но я много раз пыталась, но у меня так и не вышло именно переместить, плавно и аккуратно, кого-то кроме себя, — призналась она. — Вот смотри.
Она осторожно пересадила Аркадия себе на ногу, вдохнула и исчезла.
— Ведьма! — обиженно пискнул шлепнувшийся от неожиданности на спину хомяк. А Мира уже стояла в нескольких шагах от них и махала рукой.
Хомяк, фырча и пыхтя, взобрался на Сашино плечо.
— Что стоишь? Иди уже за своей колдуньей! — скомандовал он.
«Или я добью глюка, или он добьет меня», — послушно зашагал вперед Саша.
Наконец, они добрались до домов. Но ни у одного из них рядом не было людей, не лаяли собаки, ни мычали коровы и не кудахтали куры. И сами домики — покосившиеся, заросшие местами мхом, пахнущие плесенью и пылью. Создавалось впечатление, что место это было давно покинуто.
«Шкрипс-шкрипс, шкрипс-шкрипс», — заунывно пела его держащаяся на паре петель дверь ближайшего дома. Во всю левую стену чернела косая надпись.
— И всякий умерший смерть не познает, — прочитала Мира, понимая, что Саша не сможет.
«Хоть бы речевой парадокс на нем сработал», — подумала девушка. Она-то Сашу понимала. Как поняла бы любого из встреченных иномирцев. Но на каком именно языке он говорит здесь: на русском или местном — точно сказать не могла. А быть еще и переводчиком ей совсем не улыбалось.
«О, а теперь мне решили показать ужастик», — подумал тем временем Саша.
«Шкрипс», — подтвердила дверь, а Мира легким взмахом руки открыла ее.
Внутри в сенях ветер гонял туда-сюда клубы пыли, всеобщее запустение с примесью резавшего глаза запаха гнили подтверждали, что здесь явно давно никто не жил.
Они осторожно прошли вглубь, в большую, просторную комнату. Из мебели там сохранился только покореженный шкаф с оторванными дверцами и сломанными полками, железная раскладушка и рваное кресло.
Сидящий в кресле скелет, с редкими седыми волосами, обтянутый серой кожей и явно не живой медленно повернул голову в их сторону. Он был уже давно мертв, процесс разложения шел во всю по телу, однако при этом слишком уж пристально он смотрел на них и слишком нехорошо скалился. И тем более уж слишком рьяно кинулся в их сторону.
Хомяк завизжал, а Мира с криком:
— Зомби! — вскинула руку, ставя защитный барьер, в который скелет тут же врезался и начал рьяно биться, рыча, скалясь и истекая слюной.
Но долго здравствовать (здравствовать ли?) бедолаге не пришлось, выстрел Воронцова пришел точно в лоб, снес пол-черепа.
— А фильмы я разные смотрел, — чуть нервно пояснил мужчина на слегка недоуменный взгляд Миранды. — Против приведений — соль, против вампиров — чеснок и осиновый кол, серебро — от оборотней, а зомби достаточно в мозг попасть. Знаешь, как говорят: человек человеку — волк, а зомби зомби — зомби*. Ну хоть в Семь Королевств не попали и то хорошо, — попытался пошутить он.
— В зомбомир затащили, — горестно запищал на плече хомяк Аркадий. — Меня же тут первым попытаются съесть, не зомби — так местные выжившие, не местные — так вы! Сочные хомяки — это самое изысканное блюдо.
— Аркаша, — простонала Мира, — мы не будем тебя есть.
— Ага, — согласился Сашка, — тем более, сам сказал, ты бессмертный, значит, тебя ни сварить, ни зажарить нормально не получится.
Хомяк возмущенно запищал, а Миранда горестно вздохнула и отошла к выходу: то, что капитан Воронцов подозрительно быстро принял ситуацию, скорее всего означает, что он не слишком верит в происходящее, и может повести себя как угодно. Только на его инстинкт самосохранения вся надежда. Других зомби на горизонте не виднелось, но кто знает, сколько их поблизости. Хваленая техника ее мира не работала, и неизвестно, как быстро их найдут.