Джина кивнула.
— Но как только Мира использует магию, станет видимой, — виновато обратилась она, — наши с ней способности порой резонируют.
— Если что, я сразу поставлю щит, — пообещала ее любимая племянница, вновь и вновь стараясь отогнать мысль, что Воронцов с сослуживцами и так прекрасно справляется, а ее присутствие здесь нужно скорее «для галочки».
Далее так они и сделали. Через порталы группы тихо вошли в коридоры здания. Благо, то было не столь длинным. Саша, Мира и Игнат взяли на исследование левую сторону первого этажа. Захар тоже вызвался с ними. Саша его вначале брать не хотел, но: «Ты мне эксклюзив обещал», «Я ж с вами сотрудничаю», «Лучше меня никто не осветит», «Да я тоже буду невидимым».
Будучи невидимыми для остальных, друг друга они видели — не совсем полностью, эдакими полупрозрачными, черно-белыми, как будто с записи на старой пленке.
Оборотень старательно принюхивался и на подходе к самой дальней двери навострил уши.
Саша жестом показал Мире и Захару держаться чуть позади и с Игнатом осторожно прокрался дальше. Почти у самого входа одна из старых половиц предательски скрипнула…
Чуть ранее
Воронцов после беседы с подозреваемым вернулся злющий, словно его десяток бешеных зомби покусал, и уселся опять смотреть записи. Благоразумно решив не лезть капитану под горячую руку Аркадий осторожно спустился с его стола и чуть замер: с одной стороны Мира отпивалась кофе и чаем, с другой, Кики меланхолично рассматривала что-то в компьютере. Пригладив шерстку, Аркаша направился-таки к последней.
— Кики, как вы смотрите на то, чтобы сделать перерыв? — любезно предложил хомяк.
Они взяли по стаканчику кофе в «Васильке» (Аркаше выдали специальный, размером с наперсток) и направились к скверу, расположенному через дорогу от участка. Кики любезно предоставила Аркадию свое плечо. По сравнению с Мириным и тем более с Сашиным, то было более худеньким, даже острым, от длинных зеленых волос, выбивающихся по одному-два из толстых кос, пахло зеленью, а кожа девушки отдавала тиной, но почему-то несмотря на всё это Аркаше было как никогда хорошо и уютно.
— Мы и раньше людей видели, — рассказывала Кики, сидя на скамейке, Аркаша переместился, пригреваясь теперь рядом с ее ногой. — Но как будто такой рябью. На самом деле мы словно жили в другом измерении, словно между нами был барьер, и только самые-самые избранные, сильные, такие как Лаврентий, могли найти проход через него. И, конечно, случались казусы, отсюда все ваши сказания и легенды. Как-то раз Лаврентий ушел очень надолго, и вскоре мы увидели, как за барьером стал появляться город, да и у нас всё начало меняться. Чем больше рос город, тем меньше получалось переступать барьер, магия засыпала в вашем мире, и даже Лаврентий забыл, кто он такой. Это было грустно, многим из нас нравилось наблюдать за людьми, кто-то их пугал, но без злого умысла, как мы все считали. Но чем более продвинутым становилось общество, тем меньше оставалось места чуду, это неплохо, так уж идет развитие вашего мира. А мы, по совету Наблюдателей, затаились. Но потом: вначале произошел магический всплеск, а нам пришел один из Наблюдателей, по имени Метт, конечно, с этим миром у нас всегда была связь. Сказал, что они послали специалиста разобраться в произошедшем. А спустя еще несколько дней произошел сильный магический взрыв, даже мы не сразу поняли, что случилось. Барьер пал, рябь пропала и мы воочию увидели настоящий Солнечнодвинск, поняли, что оба наших измерения объединились, но только для тех, кто был в пределах этого города. Остальные жители моего мира по-прежнему не могут спокойно проходить сюда, хотя мы, магические существа, поддерживаем связь друг с другом. Вот, к примеру, не так давно к нам в болото приезжало семейство королевских жаб и они, как и раньше, видели Солнечнодвинск за рябью. И из вашего мира их видели только Наблюдатели.
— А может, и это к лучшему, — задумчиво проговорил Аркадий. — И у вас, и у нас далеко не все столь добрые и спокойные. И нам пока стоит общаться в ограниченном количестве. Люди могут бояться вас, могут захотеть использовать…
Кики понимающе кивнула.
— Но мне так хотелось бы, чтобы мы все дружили, — она опустила руку и легонько погладила Аркашу, и хомяк прильнул к ней, будь котенком, еще и заурчал бы.
— Это была бы настоящая утопия, — вздохнул он.