Верхом на слонах восседали мужчины в грубых доспехах. Сидевшие впереди, на шее животных, держали в руках факелы, а сидевшие позади были вооружены дротиками, пращами и короткими луками. Во главе колонны, на шее слона, который был выше остальных на целый ярд, находился человек в черной мантии гролима.
Гарион подошел ближе – под его лапами не хрустнула ни одна веточка. Хотя он не сомневался, что слоны с легкостью могут его учуять, ему казалось, что такие огромные животные не обратят внимание на хищника, не представлявшего для них никакой опасности. В их присутствии он ощущал себя маленьким, как блоха. Это чувство ему не слишком нравилось. Он весил двести фунтов, но вес слона исчислялся не фунтами, а тоннами.
Гарион бесшумно двигался вдоль колонны, сохраняя дистанцию около пятидесяти ярдов и напрягая чутье и зрение. Его внимание было сосредоточено на гролиме в черной мантии, сидевшем на шее переднего слона.
Внезапно перед колонной возникла фигура в черном атласе, поблескивавшем в свете факелов. Слоны остановились, и Гарион подкрался ближе.
Фигура в атласе откинула капюшон рукой, которая была словно наполнена кружившимися в хороводе мириадами искорок. В Ашабе и Замаде Гарион мельком видел лицо похитительницы его сына, но встречи с даршивской колдуньей были сопряжены с такой страшной опасностью, что ему не хватало времени запечатлеть в памяти черты Дитя Тьмы. Теперь же, подкравшись еще ближе, он смотрел на ее лицо, освещенное факелом.
Черты были правильными, даже красивыми. Блестящие черные волосы подчеркивали белизну кожи, почти такую же, как у его кузины Адары. Однако сходство на этом исчерпывалось. Темные глаза Зандрамас были слегка раскосыми, как у всех ангараканцев, широкий лоб не испещряли морщины, крупный нос с горбинкой не портил тонкие черты, а заостренный подбородок придавал лицу треугольную форму.
– Я ждала тебя, Нарадас, – произнесла она резким голосом. – Где ты был?
– Простите меня, хозяйка, – ответил гролим, сидевший на шее переднего слона. – Слоны оказались южнее, чем нам говорили. – Он также откинул капюшон. Белые глаза блеснули на злом лице. – Как идет борьба с войсками апостола?
– Плохо, Нарадас, – отозвалась колдунья. – Его стражники и чандимы вместе с карандийским сбродом количественно превосходят наши силы.
– Я привел боевых слонов, хозяйка, – сообщил Нарадас. – Они изменят ход сражений. Трава центрального Пельдана обагрится кровью стражников Урвона, чандимов и карандийцев. Мы сокрушим их и обеспечим безопасность Даршивы раз и навсегда.
– Меня не заботит Даршива, Нарадас. Я добиваюсь власти над миром, а судьба маленького королевства на востоке Маллореи не представляет для меня интереса. Мне безразлично, устоит Даршива или падет. Она сыграла свою роль, и я устала от нее. Сколько времени тебе понадобится, чтобы доставить твоих животных к полю битвы?
– Самое большее – два дня, хозяйка.
– Тогда поторопись. Передай их под командование моих генералов и следуй за мной в Келль. Я вернусь в Гемил и заберу Отрата и отродье Бельгариона. Мы будем ждать тебя в тени священной горы пророков.
– Правда, что Урвон привел с собой Нахаза и его демонов?
– Правда, но это теперь не имеет значения. Вызвать демонов не так сложно, а Нахаз не единственный в преисподней Повелитель демонов. Морджа согласился помочь нам своими демонами. Между ним и Нахазом существует давняя вражда. Сейчас они воюют друг с другом, не обращая внимания на солдат.
– Хозяйка! – воскликнул Нарадас. – Неужели вы заключите союз с подобными существами?
– Я готова заключить союз со всей преисподней, дабы торжествовать победу в Месте, которого больше нет. Морджа притворился, будто спасается бегством, и отвлек Нахаза с поля битвы. Пусть твои животные уничтожат войска Урвона. Нахаз и его демоны не успеют к ним на помощь. А потом как можно скорее отправляйся в Келль.
– Повинуюсь, хозяйка, – послушно произнес Нарадас.
В Гарионе начал закипать гнев. Он мог за несколько секунд добраться до похитительницы его сына и знал, что она не успеет опомниться, прежде чем его клыки вопьются ей в горло, а потом уже будет слишком поздно. Гарион медленно пополз вперед, прижимаясь брюхом к земле; шерсть его встала дыбом, верхняя губа приподнялась, обнажив гpoзные клыки. Он жаждал крови, и ненависть огнем горела в его душе. Дрожа от нетерпения, он напряг мускулы, и из его горла вырвалось негромкое гортанное рычание.