— Что это было? — сипло спросил Николай. Кажется, он сорвал голос.
— Массажик, — легкомысленно ответила ненормальная девица и принялась мазать его плечо массой из своего блюдца. — А теперь будут травки.
— Ни хрена себе массажик, — пробурчал Николай. — Мне показалось, что я еще одну пулю поймал. Разрывную. Предупреждать же надо!
— Я предупредила, — напомнила девица, довольно профессионально орудуя бинтом. Он был уверен, что она улыбается. — И Вы сказали, что готовы.
— Слушай, а ведь и правда, не болит, — почему-то прошептал он, осторожно подвигав рукой. — Совсем не болит.
— Разве это плохо? — устало спросила Агафья, заканчивая бинтовать его плечо. — Я пойду спать. Мне завтра вставать рано. А повязку можно утром снять. И болеть больше не будет. Ну, до очередной пули — гарантирую.
На какую-то секунду ему показалось, что ее глаза сверкнули зеленью, как в его сне. А в следующий момент девушки на кухне уже не было.
— Спасибо, — сказал Николай ей вслед, но она не ответила, наверное, не услышала.
Глава 7
Утром Николай, с трудом отмывшись от жирной, пахнущей почему-то липой и щеткой для обуви, мази, отправился прямо в поликлинику. Агафья не соврала: рука не болела совершенно. И это слегка скрашивало его страх перед посещением хирурга. Этот врач одной подписью мог поставить крест на его планах. Да что там… На всей дальнейшей жизни. Николай боялся даже думать, что будет, если вернуться в родную контору не получится, и гнал все мысли на эту тему. Другого смысла своего существования он не видел, а неудачная семейная жизнь и работа в банке только утвердили его в этом убеждении. Он мент, и точка.
Помявшись под дверью минут десять, пытаясь побороть страх, Николай, наконец, толкнул створку. Хирург, стройный мужчина с военной выправкой, пролистал его карту и взглянул на него поверх очков:
— Вот Вам направление на рентген. Пока я не увижу, что сейчас творится с Вашей лопаткой, ни о каком медицинском заключении не может быть и речи. Подобные вещи имеют свойство прогрессировать. А Вам рентген не делали уже лет пять. Так что возвращайтесь через часик со снимками. Я тут написал, что мне нужно. Отдайте девочкам, они сделают, как надо.
Он протянул Корбову бумажку, исписанную корявым почерком, и указал глазами на дверь, пресекая всякие пререкания. Николай почувствовал, как у него внутри что-то оборвалось. Такой врач не пропустит даже микроскопического намека на профнепригодность. А Николай знал, что его намек размером со слона.
Он вышел из кабинета и на автомате спустился к рентгенологам. Девушка в толстом свинцовом фартуке несколько раз переставляла его перед аппаратом, как куклу. Она что-то говорила, но Николай не слышал ее, даже не заметив, как опять оказался в коридоре. Он знал, что хирург откажет, едва взглянув на снимки. Не помогут ни просьбы, ни заступничество Макса. Поддавшись два года назад на уговоры Марты, Николай сам поставил крест на своей жизни. Если на проблему действующего офицера смотрели сквозь пальцы, то теперь, когда он всего лишь соискатель, или как там это называется, ему ничего не светит.
Из кабинета рентгенолога выглянула девушка и сунула в руки конверт со снимками. Машинально поблагодарив, Николай вышел на лестницу. Банка с окурками стояла там же, где и вчера, и мужчина закурил. Сперва он хотел просто запихнуть пачку снимков в ближайшую урну, отправиться домой и напиться до беспамятства. Но перед глазами всплыло строгое лицо Макса. Друг столько сделал, чтобы помочь ему вернуться на службу, что бросить все сейчас было бы подлостью. «Сам накосячил, сам и отвечать буду», — решил мужчина и, расправив плечи, твердым шагом отправился к хирургу.
Врач долго молча разглядывал проклятые снимки. Николай снова распсиховался и за это время успел сто раз пожалеть о том, что сюда явился. Наконец, хирург оставил пластиковые листы в покое и повернулся к нему.
— Так какое плечо было ранено?
Николай удивленно моргнул, можно подумать, на снимках этого не видно. Или эскулап решил, что ранение еще и на память повлияло?
— Правое, — ответил он, с трудом подавив предательскую дрожь в голосе.
— Правое, говорите? — врач пожевал губами собираясь с мыслями. — А кто Вас шил?
— Никодимов, — еще больше удивившись, сказал Николай. — В карточке же записано.
— Да, я читал. Просто хотел убедиться. Такие ранения, знаете ли, добром не кончаются. Лет через десять так аукаются, что тушите свечи. Боли, дрожь и все такое.