— Что, прямо сейчас и в таком виде?
И, не успев ответить, Фрэнсис увидела, как он тотчас поднялся и по его обнаженному телу стекает вода. Она была ошеломлена, ее глаза, скользнув по его мускулистой и волосатой груди, неумолимо опускались ниже…
Она покраснела и, проглатывая слова, смущенно сказала:
— Я… я не имела в виду, чтобы вы сию минуту выходили… Вы же голый!
— Именно в таком виде я всегда и принимаю ванну.
Она повернулась, вытащила из комода полотенце и швырнула ему:
— Вот, возьмите!
Он все еще продолжал стоять в ванне, вытирая полотенцем лицо и волосы, не стесняясь своей наготы. Что же такое случилось с ним?
— Ох! — произнесла она, видя, как он нехотя вытирался. Она вышла в спальную комнату, продолжая говорить с ним: — Вы прекрасно знали, что я собиралась вечером принимать ванну. Я вам говорила об этом.
— Я думал, вы будете мыться позже, — произнес он из соседней комнаты. — Адольфо сказал мне, что вы поехали домой к Бэлл.
— Все равно, эта ванная — не общественное место.
Он стоял в двери, наполовину обмотавшись полотенцем.
— Вы не присоединитесь ко мне принять ванну, а?
— Присоединиться к вам?
Он предлагал им вместе мыться? Она представила, как она своим мокрым телом скользит по его коже, их ноги переплетаются. Он, наверное, не сомневался, что она доступна для него, особенно после того опрометчивого поцелуя, который она ему позволила.
Она уставилась на него, чувствуя прилив ярости:
— Я поцеловала вас, это правда. Но это вовсе не означает, что вам теперь все разрешается. Как раз наоборот. Вы не можете без дела заходить в мои комнаты, а тем более выставлять себя напоказ голым и на что-то намекать. Потом вы, чего доброго, захотите…— Она не закончила фразу, но посмотрела на кровать.
Он поднял брови и спросил:
— Так чего я захочу?
— Нет, ничего, так, пустяки. Доброй ночи! — И, пройдя вперед, она захлопнула дверь перед его носом и закрыла ее на ключ.
Затем она в одежде и обуви плюхнулась на кровать.
Так как такого, что произошло сейчас, никогда не случалось с ней, все это крайне подействовало на нее. Она напоминала себе, что не хотела бы увлечься Чако, а эту кровать в ее комнате она должна была разделить с Нэйтом.
Однако она с трудом воскрешала в памяти образ Нэйта. Чако затмил все. Она ощутила дрожь. Непрошенная мысль пришла ей в голову, и она расценила это как предупреждение.
Сближение с Чако могло стать опасным не только для ее чувств, но и для ее физического состояния.
Глава 10
Она была уверена, что ведьмы существовали.
Минна Такер молилась в полутемной церкви, чтобы Господь сохранил ее. С тех пор как труп навахи был найден рядом с ее домом, она ежедневно ходила в святилище. Не то чтобы она расстроилась, что одним индейцем стало меньше. Даже двумя, напомнила она себе. Был найден еще один мертвый апачи, у него было вырвано горло, были и другие необъяснимые повреждения, он был голым, и его обнаружили рядом с домом проститутки Бэлл Джэнкс.
Или это было два дня тому назад?
Минна пыталась вспомнить это и никак не могла, что раздражало ее. Она вообще не могла отделить сон от реальности, в ее голове перемешалось слишком много лиц, голосов.
Возобновившееся раздражение вызвало опять проклятый кашель. В ее голове была полная неразбериха, и она так сильно болела, что казалось, еще немного, и она разорвется. К тому же ныло плечо. Стараясь вдохнуть воздух, она посмотрела вокруг. Кажется, она была одна, она достала из кармана юбки маленький пузырек, откупорила его и сделала большой глоток. В горле защекотало, и боль отступила. Спасибо Господу за это лекарство. Она не знала, что бы она делала без него. Ее кашель усилился с тех пор, как она стала беспокоиться о бессмертии души Билли.
Позавчера он в конце концов вернулся домой, после того как она ходила за ним в «Блю Скай», мучаясь, что он разрешил падшим женщинам околдовать его и заниматься с ним любовью.
Она сделала еще глоток. Некоторые из тех проституток были наполовину индианки, как тот сатана, Ча-ко Джоунс, который не пустил ее к сыну. После того как она заставила сына встать на колени и просить у Бога прощения, Билли сказал, что больше не впадет в немилость… но предположил, что вряд ли он сможет сдерживать свои природные мужские инстинкты. Как противно.
Что же матери делать?
Минна чувствовала все больше и больше, что теряет контроль над собой. Она не способна следить за сыном, она все забывает. Она не может точно сказать, зачем она выходит ночью на улицу и бродит, сама не зная где. Однажды утром лишь на рассвете она пришла в себя на своем же дворе. Ее ночная сорочка была в крови, и это не были следы от женских месячных.
Минна очень беспокоилась, что кто-то может поверить этой крашеной проститутке Бэлл Джэнкс, которая распускала слухи о ней как о сумасшедшей. И люди, возможно, станут думать, что она, глубоко верующая христианка, была способна убить этих дикарей, так как у них нет души.
Она поднесла к губам пузырек, опять отпила, а затем закрыла и спрятала его. Это лекарство кончалось, и она думала, что надо послать Билли достать ей еще такого лекарства.
Шатаясь, Минна подошла к двери, прищурилась, когда яркое полуденное солнце ослепило ее, и вышла из церкви. Она передвигалась по грязной улице: ноги заплетались, а голова — как будто была набита ватой. Но глаза все хорошо видели, и она не пропустила экипажа, повернувшего за угол. Она ускорила шаг, чтобы посмотреть, кто там сидел. Это была дочь-полукровка Бэлл, которая смеялась с молодым испанцем.