— А почему ты девочка? — Тюль ткнул пухлым пальчиком в Веру.
— Я — «она», — терпеливо разъяснила Вера. — Значит, девочка. И еще девочки носят красивые платья, а мальчикам нельзя носить платья.
— У-у, — снова захныкал Тюль. — Почему нельзя? Я тоже хочу красивое платье! Хочу быть девочкой! У-у-у!..
— Вот зохен! — вырвалось у Хэнка, расслышавшего плач. — Это все вы, госпожа Ильтен! Я ведь предупреждал, что незачем мальчику знать о девочках. Чем позже он узнает об их существовании, тем лучше для него же самого.
— Кажется, Дени не особо страдал, когда узнал, что Вера — девочка, — огрызнулась Тереза.
— Дени — стойкий парнишка. А Тюль — рохля, — со вздохом признал Хэнк.
Нечего было называть сына так по-дурацки, подумала Тереза про себя. Как вы лодку назовете, так она и поплывет. Но вслух, разумеется, не сказала. Да и сама сознавала: мало ли какие имена кажутся или не кажутся ей подходящими, здесь понятия иные. Так что, по уму, не в имени дело. Виновата Лика, насмотревшаяся на проделки Дени и зарекшаяся отпускать Тюля от своей юбки, чтобы не вырос таким же. Вот он и не вырос. Вроде бы мальчика тянуло вслед за Дени, и брату легко удавалось подбить его на подвиг. Но до реализации подвига доходило редко: Тюль не поспевал за братом, отставал, уставал. Вспоминал, что мама не разрешает, а у папы ремень. Элементарно сил и смелости недоставало, чтобы осуществить задуманное — влезть на тот же забор или прыгнуть через костер. И хочется, и колется.
Надо что-то делать, подумала Тереза. Хэнку, небось, самому не улыбается видеть пацана маменькиным сынком. Только почему-то он повторяет ту же ошибку, что с Дени: не пытается воспитывать маленького сына иначе, чем ремнем.
— Короче, — сказала она, — послезавтра берем Тюля на охоту.
— Лучше Дени взять, — запротестовал Хэнк. — Тюль только мешать будет.
— Раньше вы и про Дени то же самое говорили, не хотели брать его, — напомнила Тереза. — Никто с рождения не умеет охотиться. Ребенка всему надо учить, и нынче очередь Тюля.
Лику, как всегда, никто не спросил. Но она привыкла.
Тюль пребывал в состоянии, среднем между ужасом и эйфорией. Подъем затемно — конечно, ужас. Путешествие в лодке — восторг. Ему дали погрести — круто, — но это было тяжело — жуть. А на середине озера госпожа Ильтен сказала, что до рассвета море времени, и самая пора Тюлю научиться плавать.
Это был кошмар. Она скинула его в холодную воду, а папа только хмыкнул. Тюль даже подумал, что он сговорился с ней, чтобы от него избавиться — такого неуклюжего нытика. У самого не поднимается рука сына уморить, так он к госпоже Ильтен обратился, а ей, судя по рассказам Дени, отправить на тот свет дюжину человек — раз плюнуть. Все эти мысли пронеслись у него в голове за доли секунды, а потом его, отплевывающегося, подхватила надежная рука.
— Шевели конечностями, Тюль. Вот так. Не бойся, не утонешь. Дени же не тонет, а у тебя плавучесть выше, жирок помогает. Давай, двигайся, а то замерзнешь. Отталкивайся ногами от воды.
Он потом не вспомнил, кто это был — папа или госпожа Ильтен. Он стал дергать руками и ногами туда-сюда, а его поправляли: плавнее, синхроннее… Он забыл о том, что вода ледяная, потому что от движения стало жарко. И вдруг понял, что поддерживающей руки больше нет. Он держится на воде сам! Его захлестнул восторг, и он чуть не утонул, забыв, как надо двигаться. Только тогда его выловили. Папа стащил с него мокрую одежду, обтер полотенцем, переодел в сухое. Госпожа Ильтен протянула термос с горячим чаем.
— Ну, что? Будешь теперь хвастаться брату, что научился плавать.
После этакого приключения Тюля разморило, но госпожа Ильтен не позволила расслабиться.
— А ну, не спать! Ты на охоту поехал или на купание? То-то и оно. А охоту мы еще и не начинали.
Они поплыли к заросшему островку, и по дороге папа, расчехлив ружье, пояснял ему шепотом:
— Вот это — ружье. Оно стреляет так…
— А что это за штука? — перебил Тюль.
— Тихо, — шикнула госпожа Ильтен. — Добычу спугнешь. Это курок. Не нажимай на него без дела, пацан.
Она тихонько гребла, представив Хэнку говорить с сыном. Он явно помнил, как она учила Дени, когда они точно так же плыли в лодке в первый день юного охотника. Запомнил и повторял. Так и надо. Потом и Реппе подрастет, и будем надеяться, папаша обойдется без помощи посторонней тетки в воспитании младшенького.
Тюль благоговейно щупал ружье. Раньше ему казалось, папа ни за что не позволит потрогать оружие. Но он разрешил. И даже настаивал, чтобы сын сам сделал выстрел. Когда из зарослей начали взлетать птицы, Тюль нажал на курок. Грохот выстрела испугал его. И, конечно, он промахнулся, потому что не целился, пальнул наобум, думая лишь о том, что папа сказал: можно. Папа не стал ругать его за промах, мальчик очень удивился и обрадовался. А госпожа Ильтен кого-то подбила, и они погребли туда, где плюхнулась на воду птичья тушка. Она велела Тюлю подобрать добычу, и это было одновременно жутко и прекрасно. Жутко от вида мертвой птицы и ползущего по воде кровавого пятна, и прекрасно ощущать себя мужчиной, взявшим дичь.