Сипевший Кавелиас, скрючившийся на траве, наконец прокашлялся. Генин протянул ему бутылку с вином — лучше бы воды, но хоть так. Руки у джентльмена тряслись, взять бутылку он не смог, пришлось поить его.
— Девочка, — прохрипел он. — Что с девочкой?
— Ее вытащили, — уклончиво ответила Тереза.
Девушкой занимались Хэнк с Аннори. Пытались делать искусственное дыхание и массаж сердца. Со стороны, да в зареве пожара, это выглядело своеобразно, и Тереза отвернулась.
— О светлые небеса, это я виноват. — В кои-то веки речь Кавелиаса звучала рвано, и в ней появились эмоции. И выглядел он совсем не аристократически, в наполовину спаленных домашних штанах, покрытый ожогами и сажей, с запекшейся кровью под носом. — Все из-за сигарет. Зохен, что я наделал! Знал, что курить в постели — дурная привычка, но всегда так делал, и ничего. А тут заснул! Если Эраш погибла, никогда больше не смогу закурить. Где она? Она будет жить?
А девочка-то ему не безразлична. Ни одного слова про догорающий дом, только что купленный, и про имущество, сгинувшее с ним. А за Эраш вон как убивается. Манерность и лоск слетели, и все сразу стало ясно.
— Почему вы не захотели на ней жениться? — спросила Тереза. — Отец жадюга, но у вас наверняка нашлось бы столько денег, что он еще и благодарил бы.
Кавелиас раскашлялся, утер лицо.
— Я не могу жениться. Медкомиссию не пройду. Я умираю. Может, несколько весен еще протяну. Если б не это, я бы все решил. Поверьте, — в голосе сквозила жуткая печаль, — на свете нет нерешаемых проблем, кроме смерти.
— Дышит! — крикнул Хэнк.
Аннори присоединился к Генину, таскающему воду. Хэнк перевернул девчонку на живот, ее начало рвать. Вместо косы на голове остались коротенькие волосы, скрученные от жара. Остатки кружевного пеньюара приплавились к спине — Тереза в очередной раз выругала проклятую синтетику, которая так красиво сидит на женщинах и так непрактична.
— Она жива, да? — Кавелиас с натугой приподнялся. — Госпожа Ильтен… Если вам или господину Хэнку понадобится решить какую-либо проблему, пока я не умер… Я все сделаю, обещаю.
— Врач сюда не приедет. — Хэнк подошел, расстроенно потер прожженную штанину. — Надо везти их в город. Вы или я?
Тереза хмыкнула. Возможность, что пострадавших отвезет Аннори или Генин, он не рассматривал. Как и чуть ранее — возможность, что кто-то из них войдет в горящий дом, чтобы найти людей. Сердцем старший командир прекрасно чуял, на кого можно рассчитывать. Жаль, что мозги, опутанные традициями, давали сбои, когда подключались.
— Мне не нужен врач, — запротестовал Кавелиас. — Я уже в норме.
Хэнк скосил на него глаза.
— Не дурите, это у вас адреналин играет. Гормон уйдет — будет худо. Вы еще свои ожоги не видели. С девушкой и то лучше, у нее только спина.
— Девушку… не надо в больницу, — прерывисто пробормотал Кавелиас. — Ее оттуда украдут…
Может, и к лучшему, подумалось Терезе. Для Эраш главное — избавиться от власти отца. А возьмут ее в жены честно или уведут — дело второстепенное.
Внезапно Терезу озарило. А что, если?..
— Дайте мне сперва поговорить с Эраш наедине, — потребовала она. — Как женщине с женщиной.
После ночного жара на пепелище было зябко. Эраш, перебинтованная и напичканная анальгетиками, куталась в одеяло. Вся ее одежда сгорела. Тереза планировала отдать ей платья покойной Алисанты, но для начала следовало дождаться, пока она сможет надеть их, не рискуя содрать остатки кожи.
— Давай ладонь.
Тереза требовательно протянула руку. Эраш доверчиво вложила в нее свою ладошку и лишь чуть вздрогнула, когда нож Терезы взрезал кожу — боли она почти не ощущала, просто испугалась.
Эраш было боязно от того, что ей предстояло. Одно дело — жаловаться да подчиняться, и совсем другое — решиться порвать родственные связи, взять себе иную, неведомую судьбу. Ночью госпожа Ильтен, делая ей примочки, осведомилась, верно ли, что она хотела бы покинуть отца, и единственное препятствие в том, что ее будут искать. Да, искренне ответила Эраш. И тогда госпожа Ильтен закинула удочку:
— А если не будут?
В душе зажглась надежда. Госпожа Ильтен что-то еще говорила: придется считаться умершей и жить под чужим именем, никогда больше не видеть ни родных, ни подруг… Но Эраш пропустила все мимо ушей и сказала: да. Только робко спросила: