Как они все уже узнали, если синий паладин оказывается на самом деле влюблён, то покоя не даст никому от слова совсем. Широ, раз он являлся наиболее приближённым Кита, Лэнс мучил всевозможными вопросами из рода: «А какой любимый цвет у Кита?», «А что он любит из еды?», «А что он бы хотел на День Рождения?», «А ты дашь нам отцовское благословление?».
Аллура получала своё сполна тоже, но всё равно считала, что «Аллура, ты, как принцесса, больше всего должна знать о романтике, помоги мне, расскажи, как завоевать Кита» гораздо лучше, чем «пошли на свидание, Аллура» или «о, ты свет моих очей, Аллура». Ей такое новое отношение доверительной сестры даже немного льстило. Она даже вздыхала несколько нервно и с облегчением, когда поняла, что раньше ей доставалось всего лишь «пошли на свидание, Аллура» и «о, ты свет моих очей, Аллура», в то время как Кита терроризировали просто во всех смыслах и полностью.
Ханк — лучший друг, и для проораться и выплакаться в жилетку всегда был номером один, за что Лэнс был ему несметно благодарен. Гаррет лишь неловко пожимал плечами, ведь для него помогать МакКлейну в болезни Магиусом равно помогать МакКлейну и не в болезни Магиусом. Никогда и ничего поменяться в его отношении и не могло. Ханка Лэнс даже почти заставил научить себя готовить, но, когда в одной из попыток чуть не спалил кухню, его с ругательствами и криками вытолкнули из святая святых. Как бы друг другом, но кухня тоже дорога, потому Ханк продолжал поддерживать Лэнса ментально и дружеским плечом.
Пидж и Корана Кит хотел просто размазать по стенке, потому что эти, по его мнению, Квизнаки во плоти наглели в высшей степени. Они действительно давали советы Лэнсу по завоеванию Кита, когда никаких советов в подобной ситуации быть не должно. Это было последним, что слабому сердцу красного паладина могло быть сейчас нужным: ему было и так тяжело терпеть вызывающего Лэнса, а они только усугубляли всё. Если Коран — по банальному незнанию, то Гандерсон — как раз по более чем знанию.
В общем, как итог: они всё равно помогали пылающему энергией Лэнсу и, чтобы он в порывах не разнёс замок, давали свои напутствия. И какие же советы могли дать Пидж, помешанная сейчас на поддержке благополучия Кита на любовном фронте, и Коран, помешанный на сводничестве, считающий себя любовным гуру всея прошлая Алтея и предлагающий именно что народные алтеанские методы ухаживания? Правильно, это ужасные советы для и так еле державшегося Кита. Он хотел лишь сильнее прибить и их, и беспрекословно слушающегося пары Лэнса. К примеру, красный паладин даже не хотел вспоминать о случайном недосвидании в гигантском черве веблуме, на которое его буквально пихнули под лозунгом охоты на мутантов.
Из собственной инициативы синего паладина, самой, вероятно, адекватной и даже с какой-то стороны трогающей было то, что он перестроил свои внутренние ритмы. То есть, выждав пару дней после раскрытия болезни в лаборатории, Лэнс стал подгадывать время подъёма Кита и просыпаться ни свет, ни заря, чтобы успеть оставить кружку с напитком около его комнаты. Он всё же не решался на кофе в постель, но был готовым к чаю под дверью. После этого Лэнс недолго караулил Кита под дверью, и, учитывая, что красный паладин вставал очень и очень рано, чтобы пойти на тренировку, синему приходилось очень и очень сильно потрудиться, чтобы перебороть себя на перестройку ритмов. Так или иначе, Кит, в глубине души поразившись, оценил это более чем, однако старался не думать об этом и того больше.
Для Лэнса теперь становилось нормальным пойти сонным на тренировку, проснуться на той же тренировке под мощными ударами и после отправиться вместе на завтрак. Лэнса такое расписание даже устраивало почти. В команде добродушно улыбались и пускали лёгкие смешки, а Пидж, уже сидящая к тому времени за столом, постоянно хихикала, когда они так заявлялись парой. Девушка хихикала во время, до и после завтрака, смотря на такого любвеобильного Лэнса, постоянно вившегося около Кита, в свою очередь, нервничающего с каждой секундой всё больше.
Но Кит терпел. Кит же держался.
Потом им пришлось отправиться на очень серьёзную миссию. Они обороняли одну из планет Коалиции всеми пятью львами, и, казалось бы, силы Заркона были чуть ли неисчерпаемыми. Паладины боролись, уставали, а Кит с Лэнсом вообще и не виделись всё то время, если не считать редкие передачи из рода «Осторожнее!», «Справа!», «Прикрой меня!» за общение как таковое.
Кит испытывал странное чувство. Ему больше не нужно было держать себя в руках. Контролировать. Нервничать. Видеть влюблённого Лэнса, любящего его, мечтательного и притягательного. Видеть его. Киту не надо было думать, что же делать. Он мог перестать не понимать, как и мог перестать сходить с ума.
Но в то же время влюблённого в него Лэнса так не хватало, до боли, до дрожи…
Красный паладин с силой отбросил последние мысли. Они не к месту, они неправильные. Лэнс никогда не будет его, тем более Лэнс всё забудет. Кит не посмеет: он не влюбится в эти мысли, потому что понимает, что это всё только усугубит и усложнит. Он убеждал себя, что не посмеет.
Все выполнили ту миссию. С трудом, еле держась на ногах от усталости, но выполнили. В итоге даже Лэнс почти не ныл за всё то время, а просто продолжал исправно выкладываться в боях. А ведь ему приходилось больше суток не видеть Кита, и, учитывая его одержимость, все были более чем спокойны от такого расклада. Раз безумная влюблённость никак не мешала работе в команде и, главное, работоспособности самого синего паладина, то всё было более чем неплохо. Спокойный Лэнс их более чем устраивал.
Все поняли, что Лэнс был ни капли не спокоен, когда вышли изо львов. Парень, выскочив из своего, сразу же рванулся к Киту, чуть ли не хныча. Он со всей возможной скоростью кинулся к Киту и обнял, стискивая почти до боли.
— Киткиткиткит… — бубнил он, шепча, не переставая, и тёрся щекой о лицо красного паладина. Лэнс прижимался, жался, ему это было необходимо, он скучал, слишком скучал. День разлуки сильно по нему ударил, он был почти в бреду.
У Кита была паника от подобного. Он стоял, ошарашенно расставив руки в стороны, и не понимал, куда их деть, куда деться самому и пнуть ли ему Лэнса за то, что так бесцеремонно нарушал его личное пространство, или не пнуть, потому что Лэнс именно что нарушал. Кит, в конце концов, сейчас чуть ли не визжал в душе, потому что его не обнимали никогда так отчаянно, будто если Лэнс не получил бы сиюминутно свою дозу Кита, то всенепременно бы умер.
Когда синий паладин чуть склонился и его нос, судорожно вдыхая, уже утыкался в ключицу, Кит решил, что всё же надо пнуть. Лёгкий пинок в ногу так и последовал. Лэнс отшатнулся и распахнул глаза почти до предела, смотря на возмущённого Кита. Ему понадобилось пару секунд, чтобы перестать выглядеть столь изумлённым и потерянным.
— Ахаха, — Лэнс нервно просмеялся и запустил руку волосы. — Ой, я так соскучился, а ты снова бить, значит любить?
— «Хаха», — красный паладин, напротив, просмеялся натянуто. — Что-то типа того.
Кит, обозлённый ситуацией и всем на свете, а особенно столь счастливо улыбающимся Лэнсом, покинул помещение.
Киту пришлось терпеть, когда Лэнс жался к нему после этого случая ещё больше. То есть вкусив запретный плод объятий или под воздействием пережитого на миссии стресса красный паладин личного пространства синему вообще почти не оставлял.
В голове Кита, охлаждая пыл хоть как-то, били слова Корана: «Так будет легче Лэнсу». Ещё такому Лэнсу банально было сложно отказать, но чертовски всё это сложно теперь становится и Киту. Они выглядят почти как парочка, правда. Лэнс всё чаще подкрадывается сзади и обнимает со спины опешившего Кита, дьявольски при этом ухмыляясь, а после может щекотать, дуть в ухо, мучить. Лэнса не останавливает ничто, он всё чаще берёт за руку, которую Кит мягко откидывает, но Лэнса снова же не останавливает ничто, и он тянется снова, прикасаясь хоть чем-нибудь, бёдрами, пальцами, плечами, хоть как-нибудь.
Из самого на данный момент худшего: также Лэнс, когда бывает в особо приподнятом настроении духа, вообще прижимает Кита к стене и тянется губами, от которых тут же сбегают, паникуя обо всём и от всего на свете. Кит понимает, что Лэнс старается, именно видит, как Лэнс пытается, тянется к нему насколько это возможно искренне под своей иллюзией искренности. Влюблённые глаза, мягкие прикосновения, заигрывающие интонации, желание быть всегда рядом, желание быть с ним, с Китом, выворачивает душу наизнанку и вскруживает голову до умопомрачения. Это трогает, вызывает внутри бурю радости, одновременно и с бурей противоречивости.