Последнее он добавляет потому, что я вздрагиваю. Воображение у меня всегда было хорошее, и картина несчастья как наяву встает перед мысленным взором. Отсюда и реакция организма.
– Если тебе неприятно, можешь отказаться… – начинает мама и осекается, когда папа бросает на нее укоризненный взгляд, а в моей душе поднимается волна возмущения, от которой дыхание учащается и пальцы сжимаются в кулаки.
– Отказаться? – нарастающая злость словно выдергивает из меня резкие слова. – Я, по-вашему, совсем бездушное создание? Бесчувственное и прагматичное? Думаете, что с легкостью выброшу из своей жизни того, кого выбрала? И вообще, я его люблю!
Сорвавшееся с губ признание меня саму пугает настолько, что я зажимаю рот рукой. Ведь никогда раньше подобные мысли мне в голову не приходили. Да, я о Тогрисе думала, и о первой встрече вспоминала, и о совместном будущем мечтала, но чтобы до такой степени…
Мама выразительно поднимает глаза к потолку и отворачивается, передергивая плечами. Папа тоже реагирует своеобразно – вроде и приятны ему мои слова, но и беспокоят тоже. Кстати, не только сказанное, но и то, что мама обиделась. Потому первое, что он делает, – пододвигается к ней, чтобы обнять. И лишь затем говорит:
– Ты не сердись, Лина. Твоя мама не имела в виду ничего плохого. Лишь то, что тебя никто принуждать не будет. И с выводами относительно своих чувств тоже не торопись. Вы столько времени не виделись.
На этот раз мне хватает выдержки, чтобы промолчать. Понятно, что папа будет защищать маму, даже если она не права. А мне следует лучше себя контролировать. Впрочем, совет несколько запоздалый. Разговор на этом заканчивается и нас с братом фактически выставляют за дверь.
– Ты реально не поняла? Или только вид сделала? – восклицает Ваймон, едва за нашими спинами смыкаются створки.
– Что я должна была понять? – ворчу, покосившись на Варию, которая ожидала на диванчике, а теперь поднялась и идет к нам.
– Она же тебя специально провоцировала. Чтобы проверить наличие у тебя к нему влечения.
– И какой в этом смысл? – Мои подозрения, что брат водит меня за нос, усиливаются, но вида я пока не подаю. Жду момента.
– Самый элементарный. Цу’лЗар как император теперь невыгоден. В этом самом последнем сражении он себя не в лучшем свете показал. Победили мы только по счастливой случайности. Так что если у тебя нет к нему влечения, одной проблемой сразу стало бы меньше. А если есть… – Он сочувственно посмотрел на меня. – Родители потому еще одного ребенка и торопятся родить до твоего совершеннолетия. Если это будет девочка, она станет наследницей вместо тебя. А ты останешься с этим неудачником.
– Врешь, – уверенно заявляю, уже не сомневаясь, что его слова это часть игры.
– Вру, – с улыбкой соглашается брат. – Молодец, все же сравняла счет. Вот только вру, к сожалению, не я один. Смотри.
Мы с Варией, которая как раз оказалась рядом, с любопытством смотрим на экран, который Ваймон сделал больше и развернул, чтобы было удобнее читать. Однако по мере этого самого чтения мое возмущение растет в геометрической прогрессии. Одни новостные заголовки чего стоят!
«Наследница вынуждена остаться с неудачником!» «Кандидатура будущего императора под сомнением!» «Нужен ли нам недальновидный стратег?» «Объединенные территории ждут новые выборы?»
А уж про содержание и говорить нечего.
«За тактические ошибки будущего императора заплатили жизнями сотни империан. Что же будет с Объединенными территориями, когда он придет к управлению?..
Какое разочарование ждет наследницу, которая оказалась заложницей ситуации в плену влечения собственного организма! А ведь были более достойные и компетентные претенденты…
Если Тогрис цу’лЗар порядочный империанин, а не корыстный (и далее по списку), то обязан сбить возникшую у наследницы привязку к нему…
Императора следует выбрать снова, с учетом обстоятельств…»
– Сволочи! – безапелляционно заявляю, с досадой отворачиваясь от экрана. – С этим можно что-то сделать?
– Что тут сделаешь? – Ваймон пожимает плечами, выключая вильют. – Найти первоисточник этих сплетен сложно, все валят друг на друга. Мол, перепечатывают инфу. А она с каждым разом наполняется все более неприглядным смыслом.