— Я заметила. Спасибо, дорогой.
Дорогой? Ну, конечно. Дурочка, размечталась. Такие, как он, всегда с кем-то. Больно не было. Только привычная обида, глухая, тянущая. Наташа знала, что не нравится мужчинам. По крайней мере, тем, которые нравятся ей. Пигалица. Блеклая, худющая, остроносая, мышь линялая. Рядом с эффектной черноокой Анжеликой — глянуть не на что. Интересно только, Вадим при этой диве или она при нем? Стоят друг друга.
Усталость навалилась сразу, словно специально дожидалась этого момента. Наташа чуть не упала, запнувшись о торчащий из земли корень. Вот сейчас она поздоровается из вежливости, развернется и уйдет. И ничего страшного. Подумаешь…
— Воды принеси, — по-хозяйски бросила Анжелика притихшему и словно сконфуженному Вадиму. — И одеяло. Не на земле же девушке сидеть.
Сидеть? Зачем? Она вовсе не собирается… Как она оказалась сидящей на толстом сложенном пледе, Наташа даже не поняла. Вадим хлопотал рядом, ловко снимая с ее измученных ног ботинки, кутая ступни в край пледа, а она сидела у ровно гудящего костра, млея от тепла, пила холодную, изумительно вкусную воду из пластикового стакана и думала, как Анжелика догадалась о ее жажде.
— Ну вот, — мягко произнесла женщина. — Легче, правда? Не бойся, милая, никто тебя здесь не обидит. Ты к Марии приехала? Вадим, налей девочке выпить.
Наташа испуганно замотала головой.
— Немножко, — успокоила ее Анжелика. — Ты замерзла, устала, нужно выпить, чтоб не заболеть. Вино домашнее, на травах. Потом поешь — и все будет хорошо.
Темно-красное вино, налитое до краев в обычный граненый стакан, в свете костра казалось совсем черным. Чуть поколебавшись, Наташа представила, как будет ходить в офис простуженной, а на больничный уйти не получится — нужно получить полную зарплату и отдать долг Марье Антоновне — и решительно отпила глоток. Густая, пахнущая медом, травами и, почему-то, ладаном, жидкость оказалась неимоверно вкусной. Теплая волна от второго глотка прошла по телу до кончиков пальцев на руках и ногах, бросилась в щеки и уши.
И с чего ей Анжелика не понравилась? Глупости какие… Наташа весело рассказывала о поручении соседки, отмененном автобусе, холодном неприветливом доме и странном мужике. Анжелика улыбалась, кивала и смотрела на нее, как на давнюю знакомую. Нет, даже как на подругу. И вовсе она не старая, это просто свет неудачно падал, ненамного старше самой Наташи. Потом рядом опять оказался Вадим с тарелкой дымящегося, одуряюще пахнущего мяса и, вручив ее Наташе, снова исчез. Наташа ела, облизывая пальцы, уже без всякого страха запивала вином и думала, как же ей повезло. За спиной шумела странная компания. Оттуда слышался смех, кто-то перебирал гитарные струны, лениво, не всерьез, будто разминаясь.
— А вы? — набралась, наконец, смелости Наташа. — Это ваш дом? Или Вадима? У вас… такие друзья необычные, — смутившись от собственного любопытства, закончила она.
— Мой? Нет-нет, — проговорила Анжелика рассеянно, думая о чем-то другом. — У нас просто традиция такая — каждый год на первое мая собираться вместе и ездить сюда. Здесь когда-то жил мой друг… А тебе нравится Вадим?
Еще минуту назад Наташе казалось, что щеки у нее и так горячие от вина и жара костра. Но теперь они запылали всерьез. Она так яростно замотала головой, что волосы пару раз хлестнули по щекам.
— Очень жаль, — невозмутимо заметила Анжелика. — Потому что ты ему приглянулась. Да успокойся, девочка. Вадим всем нравится, так уж он устроен. Можно подумать, от него убудет. Или от меня, если он еще кого-то осчастливит. Ты как себя чувствуешь?
— Нор…мально, — с трудом выдавила Наташа, не веря ушам.
— Вот и хорошо. Поешь еще, а я пока схожу кое-куда.
Легко поднявшись с толстого коврика, она шагнула куда-то в сторону и мгновенно исчезла, заслоненная пламенем. Наташа, поставив стакан, прижала к пылающим щекам ладони. Стыдно-то как. Вот так вот, запросто? Ну, воды предложить, выпить, поесть — это все понятно. Приличные люди так и поступают с гостями. Но собственного мужчину! А Вадим? Он ей показался таким… милым. А ему, выходит, все равно? Или у них тут все такие, без комплексов? Может, они по этому принципу и…дружат? И сюда ездят, чтобы… А что же тогда она? Неужели от нее ждут… Ойкнув, Наташа попыталась привстать, чтобы немедленно улизнуть, запереться в соседкином доме и до утра носу не показывать. Ноги не держали. Это сколько же выпито? Вроде бы чуть-чуть. Да и про дом они знают. Убежать в поселок? Глупости какие… И с чего она взяла такую ерунду? Подумаешь, Анжелика ляпнула! Может, она ничего такого и не имела в виду…
— Простите, к вам можно?
Уже почти севшая обратно на коврик Наташа снова шарахнулась от незнакомого голоса, уронив тарелку с остатками мяса и пустой стакан.
— Извините. Я не хотел вас испугать.
— Ничего… это я виновата.
Окончательно смутившись и чуть не плача, она смотрела, как появившийся из сумрака незнакомец собирает посуду и усаживается на коврик Анжелики. Высокий, худой, с печальными глазами чуть навыкате и торчащими ушами, человек совершенно не выглядел опасным. Все ее глупые мысли с ним никак не сочетались. Отставив грязную тарелку в сторону, он повертел ее стакан в пальцах, и Наташа не могла не заметить, что руки у него красивые: узкие в меру кисти с ровными длинными пальцами, ее мама такие руки называла музыкальными. На груди, поверх полосатого черно-белого свитера, висел футляр камеры: кожаный, ярко-коричневый, что-то резко напоминающий… Встретившись с незнакомцем взглядом, Наташа окончательно успокоилась. Мужчина смотрел устало и отстраненно грустно. Словно ему было совершенно все равно, кто перед ним: девушка, камень, собака или этот самый стакан.
— Вы, наверное, Анжелику ищете? — тихонько спросила Наташа, почему-то чувствуя себя виноватой. — Она отошла.
— У Анжелики много дел, она же хозяйка, — так же ровно проговорил мужчина, обнимая колени руками и глядя мимо Наташиного плеча куда-то в темноту. — Я просто посижу немного. Там очень шумно.
На поляне и в самом деле вовсю разгоралось веселье. Наташа обернулась. Там, у темной стены леса, уже горели два костра поменьше, и кто-то со звонким визгом прыгал через них. По развевающимся волосам Наташа узнала сестричек-хиппи, как про себя назвала похожих девиц-любительниц этностиля. Балахоны они подобрали высоко, и при прыжке ткань взлетала чуть ли не до пояса. Стоящие полукругом у костра мужчины хлопали в ладоши и подбадривали прыгуний криками. С другого конца поляны донесся взрыв гитарных аккордов. Показалось, что оттуда слышится голос Вадима. Наташа съежилась еще сильнее, закутавшись в оставленную им куртку, и порадовалась, что ей достался тихий и спокойный собеседник. Сидеть здесь в одиночестве было бы, пожалуй, хуже.
— Вы ведь не из наших?
Голос у незнакомца был такой же ровный, спокойный и невыразительный, как и весь облик: от рыжеватых, коротко постриженных волос до тупых носков заметно растоптанных немодных туфель.
— Я? Нет. Я случайно… попала.
— Попали? Ну, если случайно — бывает. А то я уже думал…
Что он думал, Наташа так и не узнала. Из темноты выскользнула Анжелика с бутылкой в одной руке и стаканом в другой. Растрепанная, уже без всякой помады на распухших губах, с блестящими глазами, розовощекая… Свитер она сняла, оставшись в цыганской юбке и черной маечке, крупная грудь нагло торчала над идеально плоским животом и тонкой талией.
— Жан! Вот ты где!
Наклонившись над плечом мужчины, Анжелика чмокнула его в щеку, выпрямилась, колыхнув грудью с выпирающими сосками слишком откровенно, чтоб это могло быть случайностью. А еще говорят, что без белья такая грудь отвисает, — с тоской подумала Наташа. Для нее это проблемой никогда не было. С ее-то первым, еле видным. Названный Жаном, впрочем, как будто ничего и не заметил, все так же таращась в пространство.
— Тебя давно не было видно, — протянула Анжелика, пристраиваясь рядом с мужчиной и наклоняя бутылку над стаканом.