Приход Одри посеял в душе Колена зерно надежды. Значит, Жак Простак хочет стать сам себе хозяином. Жак Простак снял с гвоздя свой лук и наточил вилы.
— Я постараюсь днём встретиться с Пьером Жилем, и он отведёт тебя к Этьену Марселю, — сказал Ламбер. — А пока церковь Святого Северина будет для тебя лучшим убежищем. Враги не догадаются, что ты здесь.
По телу Жоно пробежала радостная дрожь. Итак, у него хватит времени. С тысячью предосторожностей он вернулся в церковь. Нескольких минут было достаточно, чтобы отдышаться, затем он закрыл за собой дверь ризницы.
«Так-то, голубчики! Вы затеваете заговор против короля и церкви! Готье Маллере сумеет подрезать вам крылья, а кое-что перепадёт на этом деле и мне».
Парижское восстание, которое привело к власти Этьена Марселя, казалось Жоно событием временного значения. Скоро вернётся дофин со своим войском, и все эти горожане будут болтаться на Гревской площади в пеньковых воротниках. А пока Готье Маллере олицетворял для него власть короля.
Несмотря на ранний час, сторож решил немедленно отправиться в Пти-Шатле. В виноградниках у церкви громко свистели дрозды. «В гнёздах скоро вылупятся птенцы, — подумал Жоно. — Когда стемнеет, нужно будет пойти и поглядеть». Проходя по улице Писцов, он с усмешкой посмотрел на дом Франсуа Лантье.
«Старый пачкун, твой нечестивый сынок заставит тебя поплакать кровавыми слезами!»
На улице Святого Якова какой-то всадник забрызгал Жоно грязью. Сторож погрозил ему вслед кулаком. Сегодня он не пробирался вдоль стен, как обычно, а гордо шагал посреди мостовой.
Готье Маллере обливался холодной водой, когда слуга доложил, что пришёл церковный сторож Жоно и хочет сообщить ему что-то важное.
— Пусть этот хромоногий катится ко всем чертям! Вечно он мелет всякий вздор, как старая сплетница.
Слуга исчез, а капитан, облегчив душу ругательствами, снова обдал лицо и грудь холодной водой. Дверь опять тихо отворилась.
— Мессир, — сказал слуга, — сторож настаивает, чтобы вы его приняли. Он говорит, будто в башне прячется какой-то беглый преступник и произносит кощунственные речи.
Готье Маллере чуть было снова не задохся от гнева, но при последних словах насторожился. Ведь от церкви Святого Северина рукой подать до харчевни — их разделял лишь чей-то забор.
— Пусть он войдёт, да поживее!
Жоно, не переставая теребить в руках шапку из крысиных шкурок, пересказал всю сцену, свидетелем которой ему довелось стать. Он не упустил ни одной мелочи.
— Мне кажется, мессир, что наше правосудие должно всей своей силой обрушиться на этих еретиков. Я только скромный слуга бога и короля.
Но Готье Маллере уже не слушал его. Круглое, как шар, лицо вояки оживилось. Сердце его наполнилось радостью. Громовым голосом он позвал слугу, велел ему бежать на улицу Головорезов и немедленно при вести Перрена Рыжего. Он шагал взад и вперёд пс комнате, от удовольствия потирая руки и бормоча какие-то неясные слова.
— А что за люди разговаривали с этим подлым вилланом? — спросил он.
— Мужчина мне незнаком, мессир, а мальчишка — это сын Франсуа Лантье, живописца вывесок с улицы Писцов.
— Так ты говоришь — Лантье? Верно, тот озорник, что стреляет из лука, как Аполлон. Когда король вернётся в наш славный город, для трупов не хватит рвов у Пти-Шатле, а торговцы рогожей разбогатеют. Досадно, что мальчишка спутался с негодяями. Я с удовольствием взял бы к себе такого ловкого стрелка. Но что тебе ещё нужно? Чего ты стоишь как пень?
Жоно опустил хитрые глаза.
— Ничего, ровно ничего, мессир. Просто я слышал, что офицеры короля иногда награждают за такие сообщения.
— Ты ведь знаешь, что дофин в Компьене, наглый попрошайка. Хватит с тебя и моего благословения!
И он вытолкал Жоно за плечи, приказав ему держать язык за зубами.
— Запомни, что я тебе сказал, а не то составишь компанию воронам в хорошо тебе известном месте.
Жоно поспешно перекрестился.
— Я ваш слуга, мессир, покорный и благодарный слуга.
Он быстро покинул сырые и мрачные стены Пти-Шатле, даже не взглянув на прорезанные вровень с землёй пыльные тюремные оконца, за которыми, как гласила молва, люди гнили по двадцать пять лет в заточении.