Я подумал и удалил эти слова.
Извини, что не сразу догадался насчет твоего квеста. Ты все так зашифровал, хорошо еще, что мне помогли друзья…
Тут я остановился. И удалил эту строчку тоже.
Насчет того, что за нами следят — похоже, ты прав. Но я обязательно что-нибудь придумаю. Напиши мне, куда ехать, я жду.
А вот тебе доказательство, что я — это я: помнишь, я с тобой ездил в Москву, и ты меня познакомил с исполнительным директором, с Владимиром? Я сидел в машине и ждал тебя. Так вот. После того, как ты вернулся, ты несколько минут не включал мотор. И молчал. А потом мы засели в „Четырех комнатах“ и слушали какую-то питерскую группу, и первый раз вместе нажрались — я с тобой за компанию. Ночью, я помню, мы стояли у реки и смотрели на Кремль. Потом, когда мы поехали на квартиру спать, тебя остановил ДПС и снял 200 долларов. А меня стошнило прямо в машине. Но ты об этом узнал только утром».
Эпизод9. Не помню, что было потом. Кажется, после пары глотков наполеоновского бренди я только и думал, что о предстоящем приключении. И о деньгах. Даже вчерашние угрозы как-то подзабылись. Я чуть не разболтал все Костику сразу же, не отходя от компьютера — но удержался.
Конечно, ситуация бредовая, немыслимая, — думал я. Но бизнесмены с деньгами не шутят, хотя бы из суеверия. А значит, всё это происходит на самом деле: где-то лежат и ждут меня большие бабки. Пройдя квест до конца, я получу их. Зароюсь по локти в сундук с золотом, как граф Монте-Кристо с книжной полки моей мамы. (Мне рассказывали, что эти книги еще до моего рождения покупались по талонам, в обмен на сданную макулатуру. Не могу себе этого представить. Тащить куда-то ворох картонок, среди которых стыдливо спрятаны пачки партийных газет, — и все это лишь для того, чтобы какой-то супермен девятнадцатого века мог перебирать бриллианты в своем сундуке? Ну да ладно).
Да, я хотел взять эти деньги. Такие забавные зеленые бумажки. Я уже вырос и теперь хочу денег. Что непонятно? Деньги — это ведь не талон на графа Монте-Кристо. Это право самому стать этим графом, дать ему пинка под зад, купить его остров, издать роман о своих приключениях, а также о злоключениях кинутого графа (так и быть, во втором томе), купить сколько потребуется рекламного времени и пространства и заставить читать свою книгу всё просвещенное человечество. И пусть где-нибудь в коммунистической Корее ее получают в обмен на пачки старых газет.
«Да ты не граф, а графоман», — усмехнулся внутренний голос, но тут же был грубо послан. «Есть такой миллиардер, — сообщил я внутреннему голосу. — В детстве тоже нихрена полезного не делал, правда, успел трахнуть дочку директора колледжа. Зато потом открыл свою студию, и фирму пластинок, и авиакомпанию… Назвал любимым словом: Virgin. Помнишь такого?» — «Помню, — ответил внутренний голос. — Ты на Светку намекаешь?» Мать Светки была директором нашей школы. «Ни на кого я не намекаю, — мысленно рассмеялся я. — Просто парень них…я не слушал, чего у него внутри происходит, зато приходил и брал, что хотел». — «Посмотрим, как это у тебя получится, мой юный Бонапарт, — тускло произнес голос. — Ты еще многого не знаешь… ни о себе, ни о других». — «Чего это я такого не знаю?» — «Ну, например, есть вещи, которые ты не сможешь получить ни за какие бабки. Станешь кусать локти, но все равно обломаешься». — «Забьемся, что не обломаюсь?» — «Не вопрос», — сказал внутренний голос и заглох.
Но и веселье как-то незаметно улетучилось.
Помню, что ночью долго не мог заснуть. Потом мне приснилась какая-то хрень: как будто все мы снова пришли в школу — и Шериф, и Макс, и некоторые другие одноклассники, и даже Костик, которому вообще с нами быть не полагалось, поскольку он был на два года младше. Во сне мы сидели перед пустой доской, никого из учителей не было, и я всё пытался понять: зачем мы здесь собрались? «Будем снова экзамены сдавать. В прошлом году не засчитали», — сказал кто-то, и все подозрительно быстро согласились. Что было дальше — не помню. Помню только, что Шериф обернулся ко мне и сказал:
— Пит, ты первый отвечаешь.
Сон, как видите, был символическим, даже слишком. Но теперь я думаю так: подобные сны регулярно снятся всем, кто неплохо учился в школе и в особенности тем, кто придавал этому процессу слишком уж большое значение. На самом деле, главное в этом сне — то, что в нашей школе и правда нет никаких учителей.
Но отвечать первому все равно приходилось мне. Причем по всей программе.
Когда я, по дурному своему обычаю, проснулся под утро, на меня внезапно накатилась запоздалая волна ужаса: и все-таки, во что же я ввязался? Да, я помню. Я должен отправиться за припрятанными где-то сокровищами. Почему я? Для чего отец придумал эту безумную поездку — пойди туда, неведомо куда, принеси то, не знаю, что? То есть, как это «не знаю что», — это деньги, Петька, деньги. Это будет твой приз за сообразительность. Но я никогда не любил эти игры! Охота на лис. Веселые, блин, старты. Что там еще? Одно слово это дебильное — «квест» — чего стоит («Каждый несет свой квест», — тут же подсказала услужливая память. — А вообще-то «conquest» означает «завоевание». По-испански «конкиста». А мы, значит, конкистадоры). Я вспомнил Макса. Если выиграешь игру, тебя выпустят из-под колпака, дадут глотнуть воздуха — так, что ли? Тогда я поеду. Я боюсь, но поеду. А если не выпустят? Ведь меня предупредили: покойнику никто не пишет. Интересно, кого они имели в виду?