— Ну да. С виду маршрутка и маршрутка. А табличку где спер?
— У знакомого мужика в таксопарке попросил.
— Кстати, Макс, а ты пятерку ментовскую видел? Может, мне приглючилось?
— Тогда мне тоже приглючилось. Она сразу вперед ушла. Наверно, на посту ГАИ тебя встречать. Или еще где-нибудь.
— Значит, все идет по плану. Даже не ожидал. У нас есть немного времени.
Мы подъехали к дому Шерифа (он жил дальше всех), приняли на борт его с Костиком, по грунтовой дороге через поля выбрались наконец на трассу и двинулись в путь — но не туда, где нас уже стерегли, а в противоположном направлении.
— На Москву! — вопил Макс, вдавливая педаль в пол.
— На Берлин! — вторил ему Костик. — Нихт фергессен Сталинград!
Ящик пива стоял под сиденьем. Интересно, как пассажиры не заметили? Запустив туда руку, я выдал по банке троим членам экипажа, не забыв себя, а Макса хлопнул по плечу:
— Надо хотя бы на полста километров оторваться. Там свернем куда-нибудь, затихаримся до ночи.
— Вас понял, — откликнулся наш бравый рулевой, облизываясь. — Если долго ехать — на легковой могут и догнать. Пока в зеркалах всё спокойно. Отдыхайте.
Услыхав это, Костик полез в сумку за любимой кассетой.
Как будущий художник, Костик долго заставлял себя полюбить альтернативную музыку. После некоторых усилий ему это удалось. Теперь он всерьез собирался нас просвещать и для этого взял с собой целую коллекцию в стиле эмбиент (Шериф называл такую музыку «загробной»).
«Альтернативная музыка, — объяснял мне Костик, — это такая, которую никогда не крутят на дискотеках. Это ритм другой жизни. Музыка для умных», — добавлял он не без гордости. Много позже я догадался: умные люди тут совершенно ни при чем. Они вообще не в бизнесе. Просто спонсоры независимых лейблов, издающих подобные вещи, торгуют альтернативными каннабиатами и галлюциногенами (под которыми, как известно, не потанцуешь), в то время как локомотивы шоу-бизнеса катятся по своему магистральному пути совсем на других колесах.
— Ты слышишь, как бас идет? — беспокоился Костик. — Нет, послушай. Это десятиструнный бас. На нем вообще мало кто умеет играть. Тони Левин, например.
— Десятиструнный? — удивлялся я.
— Да в этих динамиках ничего не разобрать. Надо активный сабвуфер поставить. Макс, мы сделаем сабвуфер?
— Хренуфер, — откликался технически подкованный Макс. — Принесу тебе советские колонки, положим под сиденье. В жопу даже лучше будет толкать. Главное, чтобы динамики не рваные были.
— Или жопа, — подсказывал Шериф.
— Да поставь ты что-нибудь пободрее, — взмолился я через двадцать минут.
Костик порылся в кассетах и врубил с середины какой-то нетипичный для себя, да и вообще нетипичный, старинный панк-рок с хриплой бас-гитарой и перегруженным электроорганом:
— Ты слышишь, тут гитара только на заднем плане, — жизнерадостно комментировал Костик. — Басист поет, Жан-Жак Бурнель.
— Ты что, вообще всех басистов выучил? — спросил я.
— Мне нравится, — отвечал Костик.
А мне вот что-то не понравилось, как этот маргинальный француз пел про Троцкого. По-моему, тема не была такой уж веселой. Я слушал дальше:
«Вот как, — подумал я. — И что же случилось с нашими героями? Их просто больше нет — и всё тут».
— Неправильная песня, — сказал я.
— Это почему же?
Я не стал объяснять. Костик все равно в школе учил немецкий.
Отмахав на хорошей скорости километров шестьдесят, мы сбросили газ и начали выбирать место для первой стоянки. Я внимательно разглядывал Максову измочаленную карту.
Карта, вроде бы, не врала, но как-то приукрашивала действительность. Несколько боковых грунтовых дорог, которым по карте полагалось уверенно вливаться в асфальтовую реку, при ближайшем рассмотрении оказывались заросшими тропинками с еле заметной колеёй. Поворачивать туда мы не рискнули. Свернув на другой проселок, пошире, мы проехали с километр и уже собрались было устроить привал — но тут издалека послышалось тарахтение трактора, а вскоре показался и он сам. Трактор куда-то тянул полный прицеп навоза, щедро расплескивая его направо и налево. Отсмеявшись и отдышавшись, мы развернулись (едва не заехав в канаву) и выбрались обратно на асфальт.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы нашли дорогу поприличнее. Карта обещала через три километра грунтовки привести нас в деревню Старое Колено (нежил.). Это было даже интересно. «Нежил.» нас не слишком огорчало. Опасаться (как сказал Макс) следовало живых людей.