— С Питера, — соврал Макс.
— Как там А. С. Пушкин? Всё стоит?
— Кто ж его посадит.
Шоферюги с готовностью засмеялись.
Мы еще немного обсудили питерские дела, а затем не спеша прошли внутрь кафе. Уселись за столик. Шериф отправился к стойке и заказал что-то на свой вкус: нам было все равно. С улицы потянуло дымом.
Спустя десять минут мы уже грызли шашлык и запивали — чем вы думаете? Горячим чаем из пластиковых стаканчиков. «Зашибись», — приговаривал Макс.
— А тут переночевать есть где? — спросил я у черномазого буфетчика.
— Пачему нэт, — сказал он. — Как вийдэш — налэво. Мэсто есть, не спэши, кюшай.
Покончив с шашлыком, мы вышли на воздух. Повернув налево, мы обнаружили за углом настоящий железнодорожный вагон — кажется, он даже стоял на рельсах, — с табличкой: «гостиница».
Возле вагона прохаживался мужик в камуфляже. Я опасливо покосился на него, но Шериф не стал медлить и пошел договариваться. Мы заплатили за купе (не помню уже, по сколько), и нам сразу выдали ключ. Купе запиралось на амбарный замок.
— Культурно, — оценил Костик. Но порадовался он рано. Как только, прихватив из автобуса пару сумок, мы забрались в вагон, — то поняли: сразу уснуть не удастся.
В соседних купе пили водку. Там постоянно лязгали двери, поселенцы ходили друг к другу в гости, мало того — визжали какие-то бабы. Ничего не оставалось, как взять водки самим.
Я очень ее не люблю, эту водку. От нее я становлюсь злым и несправедливым, а потом мне неизменно делается плохо и тошнит. А если еще и с пивом — то вообще хоть святых вон выноси, как говаривала моя бабка. Но нам было по восемнадцать, и как только мы не экспериментировали, как только не издевались над собой в те времена: мы пили всё, что только можно пить, мы могли затарить в магазине какой-нибудь мерзкий портвейн только ради новой этикетки, мы даже однажды загазировали водку в старом сифоне (убойная получилась вещь). Кажется, в детстве этим увлекались все? Не знаю. Одним словом, водку я ненавижу, но тут выпить пришлось.
Выпив же водки, мы взяли еще и отправились гулять. Бутылку нес Шериф. Сам он к ней почти не притрагивался. Макс бодрился, а Костик, пошатываясь, шел рядом и глядел на меня преданными глазами. Да, Костик, ты уж извини, но так оно и было. Мы прошли по обочине шагов сто, перебрались через кювет и зачем-то углубились в лес. Там немедленно потерялись и долго кричали и визжали, пока не выбрались обратно к дороге.
На стоянке произошли кое-какие изменения. У кафе было пусто: знакомые шоферюги то ли уехали, то ли отправились спать, а прямо на шоссе какой-то толстый мужик в засаленном комбинезоне держал за руку вырывающуюся девчонку, та — шипела и пыталась его ударить.
— Крыса, — пояснил мужик нам. — Я смотрю, по машинам крысятничает.
— Не брала я ничего-о, — ныла девка. В общем, довольно симпатичная. Ей было лет семнадцать, одета она была в какой-то мешковатый свитер и черные джинсы, темные волосы растрепались, и вид она имела довольно жалкий.
— Отпусти, — сказал Шериф. — Разберемся.
Мужик не стал связываться, дал девке напоследок затрещину и выпустил ее руку. Девица отскочила в сторону. Подхватила с дороги свой рюкзачок. Толстяк сказал:
— В мое время пару таких плечевых связали, горючкой облили — и…
Он плюнул и побрел куда-то к машинам. Видимо, просто устал, вспотел и даже рад был, что отвязался.
— Я, блин, ему не из этих. Я стопом на море еду, — заявила девка.
Макс смотрел на нее с интересом. Выпив, он всегда смелел и норовил знакомиться. Но Шериф хмуро глянул на него, потом на девицу и сказал:
— Не бойся. Зовут как?
— Маша. Спасибо вам. А вы с какой машины?
Шериф усмехнулся:
— Мы тоже не из этих.
— Не из… ну да. Ясно. А как вас зовут?
— Всех?
— Тебя.
— Раиль, — ответил он, сделал к ней шаг и взял за руку повыше локтя. Слегка пожал.
— Нет, — сказала Машка.
— Тогда не ходи больше к ним.
— Нет, — повторила она.
И оба — Машка и Шериф — повернулись и пошли вдоль обочины.
Я переглянулся с Костиком. Макс покачал головой и развел руками.
— Шериф! — крикнул он.
Шериф остановился.
— Бутылку оставь.
Шериф вынул бутылку из кармана куртки и поставил на асфальт.
— Мы погуляем, — произнес он спокойно.
— Я ох…еваю, — вполголоса сказал Макс. — Как всё просто.
Мы пустили бутылку по кругу.
— А что значит — плечевая? — спросил Костик.
— Не знаю, — сказал я. — Может, она в кабине ноги тебе на плечи кладет?
Макс посмотрел на нас, как на больных.
— Плечевая — потому что на плече работает. Плечо — кусок трассы от пункта А до пункта Б.
— Вот как, — удивился Костик.
— Макс у нас эти дела знает. Он с детства «камаз» мечтает водить, — сказал я и тут же проклял себя, потому что Макс вдруг сморщился, как от приступа зубной боли.
— Пит. Зачем ты. Это сказал? — раздельно выговорил он.
— А что я такого сказал?
Кровь прилила к моей голове. Теперь уже слишком поздно, — понял я.
— Пит, ты меня за дурака держишь? Потому что я дом поджег? И типа я, значит, мальчишка, а ты взрослый, и денег у тебя миллион будет? Нет, ты скажи.
— Я сейчас тебе скажу.
Костик встал между нами и поднял руки:
— Мужики, стойте. Вам нельзя водки пить. Вообще нельзя. Вы сейчас х…йню какую-то порете.
Я пнул ногой бутылку, она разлетелась на куски. Горлышко с розочкой осталось лежать на асфальте. Мы оба поглядели в одну сторону. Костик схватил меня за один рукав, а Макса — за другой:
— Вы чего? Вы же с первого класса знакомы. Не разобрались еще?
Я вспомнил, как мы с Максом во втором классе пробовали курить беломор на помойке. Я только делал вид, что затягиваюсь, а Макс честно вдыхал дым. Потом он весь позеленел, и мне пришлось вести его до дому, где мы стали жевать чайную заварку (я где-то вычитал, что это отбивает запах).
— Макс, — поглядел я на него. — Я х…йню сказал, не подумавши.
— Сказал.
— Только насчет миллиона ты них…я не прав. Если он есть, то мы его распиливаем. Ты сможешь себе хоть два камаза купить. Или пять. Нанять водителей и работать. Вот это я и имел в виду.
Макс ответил что-то в рифму. Потом прищурился:
— Пит, не будь сволочью. Тебе не идет.
— А ты не парься по любому поводу.
— Не по любому.
— Кстати, водка бодяжная. Я это сразу понял.
— Мне тоже показалось.
Костик смотрел то на меня, то на него. Кашлянул, но промолчал. Он был вежливым мальчиком. И, похоже, у него лучше нас получалось пить бодяжную водку.
Мы вернулись в вагон и легли спать.
Под утро я проснулся в нашем купе от громкого сопения Макса — он помещался на полке сверху, и его рука безвольно свисала вниз. Я перевернулся на бок и приоткрыл глаза. Было еще темно, но я увидел, что Машка и Шериф полулежат на койке напротив меня — ее голова у него на груди. Я закрыл глаза. Поворочался. Поскрипел зубами. И, как ни странно, скоро уснул снова.