— Ты постоянный помощник бедного Ноггла?
— Да.
— Есть ли у тебя родственники или близкие люди среди духовенства?
— Да, моя тетя Тира монахиня в аббатстве Новый Линдисфарн.
— Хочешь, чтобы она там преуспевала?
— Ну… Пожалуй, что да. Она всегда была очень добра ко мне.
— Прекрасно. Вот что надо делать. Ты сможешь выходить отсюда или посылать кого-нибудь, чтобы каждое утро до полудня телефонировать мне о состоянии Ноггла?
Санитар решил, что сможет.
— Прекрасно, — воскликнул Парк. — И ничего хорошего не получится, если кто-нибудь узнает, что ты это делаешь, понимаешь?
Тут Парк сообразил, что на свет вылезли его манеры государственного обвинителя и благостно улыбнулся.
— Господь благословит тебя, сын мой.
Парк позвонил Данидину; попросил его узнать имя жильца квартиры на верхнем этаже соседнего многоквартирного дома, и подготовить одну лестницу, тридцать футов веревки и один кирпич. Он велел перезвонить, когда Данидин узнает имя нужного жильца.
— Но Святый, зачем, во имя Патрика, тебе кирпич…
Парк, похохатывая, рассказал, что он задумал. Когда он вышел на Мерсия-стрит из народоколесницы, он не отправился к своему собственному дому. Он вошел в подъезд соседнего дома и сказал, что пришел навестить миссис Фиггис. Его одежды священника свидетельствовали о его праве и полномочиях. Когда лифтер выпустил его на верхнем этаже, он просто забрался на крышу и свистнул Обезьяна. Данидин, руководствуясь указаниями Парка, привязал кирпич к концу веревки, забросил его на крышу дома к Парку и установил лестницу для преодоления десятифутового промежутка. После этого Парк просто слез на свою собственную крышу, не замеченный сторожевыми псами, крутящимися перед его домом.
Как только он вошел, зазвонил телефон. Благостный голос на другом конце провода сказал:
— Святый, это Кули. Каждый раз, когда я звонил, твой человек отвечал, что тебя нет или что тебя нельзя беспокоить!
— Все верно, — сказал Парк. — Так и было.
— Да? В любом случае, мы все воздаем хвалу Господу за то, что ты освобожден.
— Это прекрасно.
— Это, безусловно, замечательный случай. Его любовь бдит за нами…
— Что у тебя на уме, Кули? — сказал Парк, изо всех сил подавляя желание нетерпеливо рыкнуть.
— Ох… Э… Ну, я имел в виду, ты же прочтешь обычную проповедь в следующее воскресенье?
Парк быстро думал. Если он сумеет произнести проповедь и не напортачит, это собьет с толку людей, пытающихся доказать, что епископ чокнутый.
— Конечно, прочту. Откуда ты звонишь?
— Откуда… Э… из ризницы.
Какой-то чертов помощник, подумал Парк.
— Но, Святый, не придешь ли ты сегодня вечером? Я намереваюсь собирать некоторых прихожан в часовне на домный благодарственный молебен, с пением гимнов…
— Боюсь, что нет, — сказал Парк. — Во всяком случае, передай им мою любовь. А, вот и в дверь звонят. Пока.
Он вошел в библиотеку, бормоча себе под нос. Данидин спросил:
— Что такое, Святый?
— Нужно подготовить чертову проповедь, — сказал Парк, получив определенное удовольствие от выражения ужаса на лице его танова тана.
К счастью, епископ любил порядок. Нашлись рукописи всех его проповедей за последние пять лет, и фонографические записи нескольких (на намагниченной проволоке). Нашлось также много информации о порядке и процедурах кельтской христианской службы. Парк приступил к составлению проповеди из фрагментов и параграфов, прочитанных епископом в течение прошлого года. Он снова и снова прокручивал катушки с проволокой, изучая интонации епископа. Парк очень хотел, чтобы у него имелся хоть какой-то способ узнать, как жестикулировал епископ.
На следующий день он все еще работал над проповедью, когда расслышал далекий дверной звонок. Он не обратил внимания, доверившись Данидину, который отваживал посетителей, но тут появился Обезьян и объявил, что его дожидается пара нагибов.
Парк вскочил.
— Ты их впустил?
— Нет, Святый, я подумал…
— Хороший мальчик! Я займусь ими.
Больший из двух копов обезоруживающе улыбнулся.
— Можем ли войти, Святый, чтобы воспользоваться твоим проволокоговорителем?
— Нет, — сказал Парк. — Извините.
Нагиб нахмурился.
— В таком случае мы все равно войдем по подозрению в незаконном обладании дудкой.
Он сунул ногу в дверную щель.
Дудкой, как узнал Парк, называли пистолет. Он развернулся и с силой топнул по носку ботинка, а когда коп отдернул ногу, захлопнул дверь. Снаружи несколько секунд раздавались «загибастые хейти», потом в дверь заколотили кулаками.