Ноггл слегка побледнел.
— Выходит… Выходит ты не был церковником в своем собственном мире?
— Черт возьми, нет! Я занимался тем, что сажал в тюрягу подобных тебе гнид. И я подумываю, что смогу сделать это и здесь, зная то, что ты так любезно мне только что рассказал.
Ноггл, когда до него дошло, сглотнул.
— Но ты пообещал…
Парк неприятно рассмеялся.
— Конечно, пообещал. Я никогда не позволял таким мелочам, как нарушенное обещание жулику, тревожить мой сон.
— Но ты же хочешь вернуться, правда? А я единственный, кто может отправить тебя обратно, и тебе придется вытащить меня отсюда, прежде чем я что-то смогу сделать…
— Есть такое, — задумчиво сказал Парк. — Но я не знаю. Может, мне здесь понравится, когда я попривыкну. А захочу позабавиться — стану приходить сюда каждый шестой день и показывать тебе, как ржут лошади.
— Ты… ты дьявол!
Парк снова засмеялся.
— Спасибо. Ты рассчитывал, что в теле Скоглунда окажется какой-нибудь бедный недоумок, не так ли? Ну, так вот, ты еще узнаешь, как ты ошибся.
Парк встал.
— Я позволю тебе остаться здесь еще на некоторое время, побыть чокнутым призом доктора Борупа. Может, когда поумеришь спесь, мы сможем поговорить о делах. А пока можешь создать совместный клуб с теми пятью другими парнями на твоем колесе. Вы могли бы оставлять друг другу записки. Пока, доктор Свенгали[24]!
Десять минут спустя Парк, с мягкой епископальной улыбкой на лице, входил в офис Борупа. Он задал Борупу, не напирая ни на что конкретно, много вопросов о правилах, связанных с заключением и освобождением пациентов.
— Нет, — твердо сказал Эдви Боруп. — Мы смогли бы… ммм… освободить пациента, и передать его на твое попечение, только если бы он был здравомыслен большую часть времени. Те же, кто большую часть времени ненормален, как бедный доктор Ноггл, должны оставаться здесь.
Все оказалось очень определенно. Но Парк знал многих, рассуждавших так же определенно, пока на них не начиналось давление из соответствующих инстанций.
Чем меньше оставалось до воскресной службы, тем холоднее становились ноги Аллистера Парка. Для такого агрессивного и уверенного в себе человека как он, это было своеобразным ощущением. Но когда он задумывался обо всех мелочах — как опускаться на колени и снова вставать, поворачиваться то в одну, то в другую сторону… Он позвонил Кули в собор. У него, он сказал, легкая простуда, и не сможет ли Кули управиться со всем, кроме проповеди?
— Конечно, Святый, конечно. Господь, я надеюсь, позаботится о том, чтобы ты скоро полностью восстановился. Я произнесу за тебя особую молитву…
Пришло время, решил Парк, посвятить Обезьяна в свою тайну. Он рассказал ему все, отчего глаза Данидина неимоверно округлились.
— Теперь, старина, — бодро закончил Парк, — если ты захочешь вернуть своего хозяина в его собственное тело, тебе придется мне помогать. Например, эта чертова проповедь. Я прочту ее, а ты поправляй мое произношение и движения.
В воскресенье Парк вернулся в дом епископа после полудня. С проповедью он справился достаточно легко, но потом ему пришлось приветствовать сотни людей, которых он не знал, так, как будто они были старыми друзьями. И ему пришлось отвечать на десятки вопросов о своем отсутствии. Он решил, что заслужил выпивку.
— Хайболл? — спросил Данидин. — Что это?
Парк объяснил. Данидин выглядел изрядно потрясенным.
— Но тан Па… Я имею в виду… Святый, разве такое холодное питье не повредит твоим внутренностям?
— Не беспокойся о моих потрохах! Я… Это еще кто?
Данидин ответил на звонок в дверь и сообщил, что это Т. Фиггис, желающий увидеть епископа. Парк велел впустить. В этом имени было что-то знакомое. Сам человек оказался высоким, угловатым и насупленным. Как только Данидин вышел, он наклонился вперед и драматично прошипел:
— Теперь я тебя достал, епископ Скоглунд! Что ты собираешься с этим делать?
— Что я собираюсь делать — с чем?
— С моей женой!
— А что с твоей женой?
24
Свенгали — зловещий гипнотизер, герой романа «Трильби» Джорджа дю Морье, сильный человек, подчиняющий своей воле другого и открывающий в нем скрытые таланты.