Парк задумался. В конце концов, зачем он пошел на все эти хлопоты, зачем помог перевернуть вверх дном сложившийся порядок на половине континента? Только затем, чтобы возобновить карьеру государственного обвинителя, которая, как он надеялся, когда-нибудь приведет его на судейскую скамью? А тут судейство подносят ему на блюдечке.
— Я останусь, — решил он.
— Но, — возразил Ноггл, — как насчет других тринадцати на твоем колесе? Ты собираешься оставить их в чужом для них месте?
Парк усмехнулся.
— Если они похожи на меня, то эти ребята легко приспособятся. Они, наверное, уже начали новую карьеру. Если мы передвинем их всех еще раз, это только добавит им неприятностей. Идем, Руфус.
Похороны Аллистера Парка, помощника военного министра, собрали тысячи людей. Некоторые из них были политиками, работавшими с Парком, некоторые пришли потусоваться. Некоторые пришли, потому что им нравился этот человек.
В притворе собора епископ Скоглунд ждал, когда закончится эта адская местная музыка, чтобы потом он смог выйти и прочитать самую шикарную похоронную проповедь, какую когда-либо слышали в Нью-Белфасте. Не каждому человеку дано провести эту трогательную церемонию для своего собственного бренного тела, и епископ намеревался устроить для своего альтер эго хорошие проводы.
В некотором смысле он сожалел, что расстается с Аллистером Парком. У Аллистера было гораздо больше общего с его естественной, подлинной сущностью, чем у епископа. Но он не мог вечно поддерживать обе личности, а когда на одной стороне должность судьи, на другой же — иск о взыскании причиненного ущерба, не возникало особых вопросов, кого из них принести в жертву. Игра в благочестие со временем могла стать естественной. Судейская должность могла дать ему повод уйти в отставку с епископской. К счастью, кельтская христианская церковь либерально относилась к людям, желающим покинуть церковь. Конечно, ему все равно пришлось бы быть осторожным с подружками и тому подобным. Возможно, даже стоит подумать о женитьбе…
— Какого черта… Чего тебе надобно, сын мой? — сказал епископ, глядя на неприятное лицо Фиггиса.
— Ты знаешь, чего, старый козел! Что ты собираешься делать с моей женой?
— Но, друг мой, видимо, ты повелся на чудовищный обман!
— Клянусь, я…
— Пожалуйста, не кричи в доме Божьем! Говорю тебе — виновным был не кто иной, как покойный Аллистер Парк, да отпустит Господь ему грехи. Он выдавал себя за меня. Ты же знаешь, мы очень похожи. Аллистер Парк исповедовался мне на своем смертном одре два дня назад. Без сомнения, до безвременного конца его довели излишества. Тем не менее, при всех его человеческих слабостях, он был человеком многих хороших качеств. Ты простишь его, правда?
— Но… но…
— Пожалуйста, ради меня. Ты же не станешь плохо говорить о мертвых, не так ли?
— О, черт. Прошу прощения, епископ. Я так мыслю, что так и в самом деле будет правильно, вот и все. Прощай. Извини.
Музыка подходила к концу. Епископ встал, расправил одеяния и величественно вышел. Он лишь надеялся, что этот пьяный олух Каллахан не забудется и не расхохочется…
Гроб, заваленный цветами, имел, как и все гробы в Винланде, форму драккара викингов. А еще он был заполнен сосновыми досками. Некоторые всхлипывали. Даже Каллахан, стоящий в первом ряду, был соответственно торжественным.
— Друзья, мы собрались здесь, чтобы отдать последнюю дань ушедшему от нас…
Существует вольное продолжение — повесть Гарри Тертлдава «The Pugnacious Peacemaker» (1990).
ЛУЧШИЕ ПЛАНЫ[36]
На разрушителя мира Рассел Ф.Р. Хеджес не походил. На самом деле он был почти раздражающе безобидно выглядящим человеком, толстячком лет сорока пяти, одетым в хорошо пошитый костюм из голубой саржи, со свисающими над очками в стальной оправе темными волосами, тронутыми сединой и явно нуждающимися в стрижке.
О глупости попыток судить о людях по их внешности свидетельствовали поколения психологов и таких вот людей. Привычка к такой форме суждения, однако, укоренилась в человеческих представлениях. Возможно, именно поэтому Координатор Рональд К. М. Блосс недооценил Хеджеса. А когда начальник Бюро стандартов велит главному исполнительному директору великого Северо-американского континента поступать так-то и так-то, а «так-то» означает проведение законопроекта, предназначенного для того, чтобы в руках упомянутого начальника по имени Хеджес оказались дела континента, естественная реакция Координатора — нажать на кнопку звонка и приказать убрать зарвавшегося подчиненного.