— Еще один шаг к нему — и я им воспользуюсь. Использование крайний формы насилия оправдано при предотвращении совершения тяжкого преступления, такого, например, как похищение.
Пятеро мужчин слега отступили. Данбар сказал:
— Это не похищение. Вы же знаете, что похитить можно только человека. А он не человек, и я могу это доказать.
Помощник с синяком под глазом фыркнул:
— Если ему нужна защита, ему лучше обратиться к инспектору по охране дичи, а не к адвокату.
— Это вы можете так думать, — сказал Робинетт. — Вы не адвокат. По закону он человек. Даже корпорации, идиоты и нерожденные дети является юридическими лицами, а он чертовски намного человечнее их.
— Тогда он опасный сумасшедший, — сказал Данбар.
— Да? Где соответствующее судебное постановление? Единственные лица, которые могут подать заявку на его получение, это (а) близкие родственники и (б) государственные служащие, которым поручено поддержание порядка. Вы не являетесь ни теми, ни другими.
Данбар упрямо продолжал:
— Он стал буйствовать в моей больнице и едва не убил несколько моих людей. Думаю, это дает нам некоторые основания.
— Конечно, — сказал Робинетт. — Вы можете отправиться в ближайший полицейский участок и попытаться получить ордер на арест, — он повернулся к несуразному человеку. — Гаффни, может, нам подать гражданский иск?
— Я в порядке, — ответил тот, его речь обрела обычную медлительность. — Я просто хочу гарантий, что эти ребята больше не будут меня доставать.
— Окей. Теперь слушайте, Данбар. Один ваш враждебный шаг — и у нас будет ордер на вас за незаконное задержание, нападение с нанесением побоев, попытку похищения, преступный сговор и нарушение общественного порядка. Мы обрушим на вас всю тяжесть закона. И, кроме того, последует иск о возмещении ущерба за различные другие правонарушения, в том числе за нападение, попытку ограничения в гражданских правах, создание угрозы жизни и попытку членовредительства, запугивание, и за другие, о которых я могу подумать позже.
— Вам никогда этого не доказать, — буркнул Данбар. — У нас есть свидетели.
— Да? Разве великий Эван Данбар, защищающий такие поступки, не перестанет выглядеть очаровашкой? Некоторые из тех дам, которые тащатся от ваших книг, могут заподозрить, что, может быть, вы не такой уж чертовски правильный рыцарь в сияющих доспехах. Мы можем выставить вас на растерзание, и вы это понимаете.
— Робинетт, вы понимаете, что уничтожаете возможность великого научного открытия?
— И черт с ним. Мой долг — защитить моего клиента. А теперь все проваливайте, пока я не вызвал копов, — и его левая рука потянулась к телефону.
Данбар схватился за последнюю соломинку.
— Хм. У вас есть разрешение на этот пистолет?
— Чертовски верно. Хотите взглянуть?
Данбар вздохнул.
— Неважно. У вас оно должно быть.
Его величайшая возможность прославиться проскользнула меж пальцев. Он побрел к двери.
Заговорил несуразный человек.
— Если не возражаете, доктор Данбар. Я оставил свою шляпу у вас. Я хочу, чтобы вы отправили ее сюда, мистеру Робинетту. Мне трудно достать такую шляпу, чтобы она мне подошла.
Данбар молча посмотрел на него и ушел со своей свитой.
Несуразный человек рассказывал адвокату дополнительные подробности, когда зазвонил телефон. Робинетт поднял трубку:
— Да… Это Сэддлер? Да, он здесь… Ваш доктор Данбар собирался убить его и разобрать на части… Хорошо, — он повернулся к несуразному человеку. — Ваш друг доктор Сэддлер ищет вас. Она уже едет сюда.
— Клянусь Гераклом! — сказал Гаффни. — Я ухожу.
— Разве ты не хочешь ее увидеть? Она звонила из автомата на углу. Если выйдете прямо сейчас, то столкнетесь с ней. Как она узнала, куда звонить?
— Я дал ей ваш номер. Наверное, она звонила в больницу и в мой пансион, а звонок к вам оказался последним шансом. Эта дверь ведет в холл, верно? Ладно, если она войдет в обычную дверь, я уйду через эту. И не говорите ей, куда я ушел. Приятно было познакомиться, мистер Робинетт.
— Почему? Что случилось? Вы же не собираетесь сейчас удрать? Данбар обезврежен, и у вас есть друзья. Я ваш друг.
— Точняк, я собираюсь удрать. Слишком много проблем. Я прожил все эти столетия, держась подальше от неприятностей. С доктором Сэддлер я потерял бдительность и пошел к хирургу, которого она порекомендовала. Он с самого начала задумал разобрать меня на части, чтобы посмотреть, как я функционирую. Не вызови у меня подозрений эта мозгоковырялка, меня бы уже разложили по банкам со спиртом. Потом началась драка, и просто повезло, что я не пришиб парочку из этих интернов или кого-нибудь еще, и меня не посадили за непредумышленное убийство. Теперь Матильда преследует меня с более чем дружеским интересом. Я знаю, что значит, когда женщина так смотрит на тебя и называет «дорогой». Я бы не возражал, не будь она из тех знаменитостей, которые вечно влипают в какие-то заварушки. Рано или поздно это навлекло бы еще больше проблем. Вы ведь не думаете, что мне нравятся неприятности?