— Бедняжки! Вы здесь, чтобы присматривать за мистером Станко?
— Точно. Вольфиане решили, что для наиболее рационального использования своего времени им лучшее рассеяться, выбрав разные типы человеческого окружения. Так, один живет в семье китайских крестьян, другой — с семьей угасающего рода европейских аристократов в Дании, третий — в католическом монастыре в Квебеке, а еще один — с индейским племенем камаюра на Амазонке в Бразилии. Кстахо знакомится с жизнью в типичном пригородном буржуазном доме в Соединенных Штатах.
— Думаю, ему достался наилучший вариант из возможных, — сказала Элис, рассеянно принимая мартини, который ей подал Гарри Грир. — И долго он здесь пробудет?
— Около пяти месяцев. Потом они все улетают обратно в Африку, чтобы вернуться домой.
— А чем вы сейчас занимаетесь?
— Я остановился в гостинице в Суортморе[88], а днем показываю нашему гостю достопримечательности.
— Вы будете здесь все это время?
— Если только Конгресс не решит, что все люди в этом штате — замаскированные вольфиане, и не урежет нам зарплату.
Тут подошла Мэри Грир и утащила Элис, чтобы познакомить ее с еще несколькими присутствующими, а потом некоторое время продолжалась общая беседа. Остальные гости, преодолев первоначальную нервозность по отношению к Станко, столпились вокруг него, задавая вопросы:
— Как вам нравится этот паршивый филадельфийский климат?
— Вы уже побывали на футболе?
— На вашей планете развито страховое дело?
— Что вы думаете об американских женщинах?
— О, не смущай беднягу, Джордж, он думает, что они бессердечные монстры.
— Ну, иногда и я так думаю…
Инопланетянин отвечал медленно, не жалея времени на развернутые и точные ответы. Круговорот вечеринки — и определенная настойчивость Элис — вернули ее к Байрону Мэтьюзу, хотя она и постаралась, чтобы со стороны это выглядело случайностью. На этот раз их разговор дошел до того момента, когда он сказал, с большими колебаниями, чем можно было бы ожидать от перспективного молодого дипломата, и с явным трепетом:
— Я подумал, может, пока я здесь, мы смогли бы как-нибудь встретиться. Э… Ну, знаете, поужинать или еще что.
Элис одарила его своей лучшей улыбкой.
— Это так мило с твоей стороны, Байрон! А может, я и сама смогу накормить тебя как-нибудь вечером? Тебе, наверное, ужасно надоела ресторанная еда.
— Это точно! Ты хочешь сказать, что умеешь готовить так же хорошо, как и учить?
— Еще бы! Мои предки — пенсильванские немцы…
Ее прервал плоский механический голос вольфианина:
— Мистер Мэтьюз, я еще не видел ни одной из ваших школ в действии. Поскольку мисс Вернеке — учительница, могу ли я посмотреть, как она преподает?
— Как насчет этого, Элис? — спросил Мэтьюз.
— О господи, — воскликнула Элис. — Если мистер Станко придет ко мне на урок, это так отвлечет детей, что они не смогут учиться, и он не увидит того, за чем пришел. Не лучше ему отправиться в среднюю школу? Полагаю, ему будет интересно в естественнонаучном классе мистера Лорбера.
Это, подумала она, станет уроком для старого козла. У Элис имелись веские причины недолюбливать мистера Лорбера. В прошлом году, когда она занималась преподавательской практикой в школе на Лоулэнд-авеню в Дарбидейле для получения лицензии преподавателя штата Пенсильвания, мистер Лорбер был ее научным руководителем, направленным Университетом, чтобы проверять ее вместе с другими будущими преподавателями, закончившими курс обучения в Университете. Он довел бедную Элис почти до безумия, намекая на то, что она гарантированно получит хорошую оценку, если только предложит ему свою женскую благосклонность. Иначе… Она видела достаточно его самодурства и произвола в отношении студентов-практикантов, чтобы понять, что он имел в виду. Одного юношу-неудачника, которого все остальные считали весьма многообещающим, отстранили в конце первого же дня за то, что мистер Лорбер в рапорте назвал «нематериальные, но веские причины». То, что у него где-то имелась жена, и что такое поведение не одобрялось в консервативном филадельфийском пригороде, его не останавливало.
Элис, однако, намеревалась сохранять свою добродетель, по крайней мере, еще шесть лет, до тех пор, пока ей не исполнилось тридцать. Уже потом, если до того ей не удастся подцепить подходящего мужчину, она на эту тему подумала бы. Поэтому она ловко сдерживала мистера Лорбера, балансируя между покорностью и неповиновением, пока не получила лицензию, и не заполнила имеющуюся вакансию для учителя третьего класса, предложенную директором школы на Лоуленд-авеню, который тоже видел, как она работала во время практики.