Но тот факт, что он больше не в состоянии давить, пользуясь служебным положением, не обескуражил Лорбера. Он все еще преследовал ее телефонными звонками, маленькими подарками и предложениями прогуляться. И хотя он больше не был ее руководителем педагогической практики, он занимал достаточно важную должность в системе образования, чтобы Элис посмела открыто обвинить его.
— Конечно, это будет интересно, — сказал Станко, но упорно продолжал настаивать своим монотонным голосом: — Я по-прежнему хотел бы увидеть начальную школу, в которой преподает госпожа Вернеке. Можно мне ее показать?
Не зная, что делать с такой просьбой, Элис вздрогнула.
— Я не уверена… Я полагаю… О, придумала! Завтра днем у четвероклассников будет постановка «Гензель и Гретель»[89]. Почему бы тебе не отвести Станко туда? Я поговорю с нашим директором.
Подставлять Инес Рогель, которая преподавала в одном из двух четвертых классов, было грязным трюком, но в этот момент Элис не смогла придумать нечего лучшего.
После того, как Байрон Мэтьюз проводил Элис до дому, она сообщила Инес о предстоящем визите. Соседка по комнате окаменела от ужаса. После тихой истерики она заверила, что все приготовления будут сделаны. Инес была толстушкой с некрасивым лицом, была старше Элис на десять лет, носила очки с толстыми линзами и имела сексуальную привлекательность газонокосилки. Она, знала Элис, уже давно отказалась от надежды подцепить мужчину. Тем не менее, ее добродетель осталась в неприкосновенности — благодаря отсутствию желающих на нее покуситься. Элис иногда воображала, что если бы мистер Лорбер положил глаз на Инес, а не на нее, все были бы счастливы. Или, по крайней мере, счастливее.
Из-за возраста и внешности Инес Элис не приходилось опасаться конкуренции за ее мужчин со стороны Инес. С другой стороны, из-за этого Элис чувствовала себя виноватой и время от времени пыталась устроить для Инес свидание. Ничем хорошим это никогда не заканчивалась.
В конце концов, Инес сказала:
— Но если у сына мистера Уоррена случится припадок, не говори, что я тебя не предупреждала.
Элис ждала уже десять минут, когда в маленьком черном седане Госдепартамента появился Мэтьюз со Станко, сидящим рядом с ним. Мэтьюз объяснил:
— Извини, не мог найти место для парковки. Куда нам теперь?
Элис провела их в зрительный зал, отметив, что Станко, когда приходится идти быстрее, чем позволяют его короткие ноги, упирается костяшками пальцев в землю и использует свои руки как костыли.
Зал представлял собой всего лишь большую комнату со сценой с одной стороны и несколькими рядами раскладных стульев, расставленных по полу. Первый из этих рядов теперь занимали ученики четвертого и смежных классов, а два с половиной ряда за ними заполнили матери четвероклассников. На сцене Отец, которого играл темнокожий шестиклассник с прикрепленной к подбородку фальшивой светлой бородой, жалобно пел, что голод — проклятие бедняка, а справа от сцены Инес храбро выбивала из расстроенного школьного пианино посредственную музыку герра Хумпердинка.
Элис ввела гостей, Станко раскачивался на костяшках, как орангутанг. Хотя они вошли тихонько и сели сзади, головы повернулись, и последовали изумленные вздохи и перешептывание со стороны матерей четвероклассников. Поскольку зрительный зал был лишь слегка затемнен, со сцены тоже увидели вновь прибывших. Песня о проклятии бедняка оборвалась, когда Отец замер, не обращая внимания на закулисные подсказки мисс Паскуале, учительницы другого четвертого класса. Потом Отец подошел к кулисам, где заговорил с невидимой мисс Паскуале. Его сценический шепот услышал и зрительный зал:
— Мне страшно. Не могу петь, когда он смотрит на меня.
— О господи! — выдохнула Элис.
Мистер Мэтьюз смотрел серьезно. Когда Отец попытался удрать со сцены, появилась рука мисс Паскуале, ухватившая его, и послышалась угроза мисс Паскуале настучать ему по голове, чего, конечно же, не найти ни в одном официальном руководстве по воспитанию детей. Тем временем девочка, игравшая Мать, схватила Отца за шиворот, пытаясь затащить обратно на центр сцены.
Станко сидел, наблюдая за этой кутерьмой своими глазами, похожими на большие драгоценные камни. Когда попытки Отца покинуть сцену, а мисс Паскуале остановить его, стали все больше походить на гимнастическое представление, Станко спросил, понизив голос:
89
«Гензель и Гретель» — трехактная романтическая опера немецкого композитора Энгельберта Хумпердинка (1854–1921).