— …делегаты Конституционной Ассамблеи Всемирного Правительства потешаются над прощальной речью, произнесенной сегодня утром сеньором Хуаном де ла Торре Бароха, где он в экстравагантных выражениях похвалялся, что является автором «Космической клаузулы» и претендовал на исключительное получение любых благ, которые могли бы быть появиться на Земле в будущем в результате контактов с другими цивилизованными планетами. Тем не менее, опросы, проведенные в рамках Ассамблеи, показали, что в настоящее время нет намерения отменять «Космическую клаузулу», поскольку это вызвало бы процедурные осложнения и поскольку эта клаузула считается в худшем случае безобидным и забавным казусом…
Агирре осознал, что смотрит в блестящие черные глаза своего вождя. Ла Торре проскрежетал:
— Итак! Моя честь была оскорблена! И кто в этом виноват? Кто заставил меня поддержать эту проклятую «Космическую клаузулу», уверяя, что она навеки принесет славу и почет Андской Федерации и ее президенту, народному избраннику Хуану Серафину де ла Торре Бароха? Кто ввел меня в заблуждение и выставил на посмешище перед всем миром? Дурак! Презренный трус! Я тебе покажу!
Голос президента поднялся до визга, когда он стал добавлять подробности о происхождении и сексуальной жизни Агирре. Он ухватил Агирре за лацканы и тряс невысокого человека так, что у Агирре клацали зубы. Ла Торре бил его по лицу справа и слева и нанес не меньше дюжины ударов, прежде чем отшвырнул от себя выдающегося юриста и заорал:
— Охрана! Свяжите эту мразь! Потом я разберусь с ним, как подобает!
Агирре стоял в тюрьме на люке с веревкой на шее. В одном углу его жена и любовница тихо рыдали в объятиях друг друга. Перед ним стоял, уперев кулаки в хорошо накаченные бедра, бешено улыбающийся ла Торре.
— Ха! — фыркнул президент. — Значит, ты думаешь, что я должен дать слабину и отпустить тебя ради старых добрых времен? Ты когда-нибудь слышал, чтобы я забывал об оскорблении моей чести и моего достоинства?
— Нет, сэр, — тоскливо сказал Агирре. — Если вы решили повесить меня, не могли бы вы покончить с этим?
— Я повешу тебя, когда буду готов. Я получил множество просьб отпустить тебя, за тебя просил и сам Президент Соединенных Штатов. Я швырнул эти дерзкие просьбы им в лицо! Я сказал им, что если я снова услышу подобный вздор, я откажусь ратифицировать Конституцию и плевать мне на них! Вот что я, Хуан Серафин де ла Торре Бароха, думаю об остальном мире! Ну как, палач, ты готов?
— Я готов, вождь, — ответил палач.
Ла Торре отдал последний приказ. Палач исполнил свой долг. Жена и любовница вскрикнули в унисон с хлопком веревки, и доктор Агирре отправился в более счастливые края.
Тело еще раскачивалось, когда ворвался офицер федеральной полиции.
— Вождь! — кричал офицер. — Повремените!
— Что? — рявкнул ла Торре. — Глупости! Как видишь, повременить тут не с чем. В чем дело?
— Сэр, вы не поверите, но…
— Но что?
— Здесь посол Менсиас Мола с посетителем. Этот посетитель — один из группы, прибывшей в Мексику несколько часов назад. Сеньор Менсиас прилетел сюда как можно быстрее.
Ла Торре разинул рот. В дверном проеме появился посол Андской Федерации в Мексике. Он вошел и сказал:
— Вождь, имею честь представить вам нашего гостя. Я попытаюсь воспроизвести его имя как можно точнее — его зовут Браку. Сеньор Браку, представляю вам президента де ла Торре Бароха.
Посетитель моргнул двумя из трех глаз и протянул щупальце, чтобы пожать трясущуюся руку ла Торре; потом другим щупальцем указал на фигуру, висящую на эшафоте, и поднял все три брови.
— Подвешенный?..
Это было сказано на странном, но понятном испанском.
— Мученик своей страны, сеньор. Образец мудрости и верности. Как раз сейчас я планирую для него специальную медаль.
Ла Торре подошел поближе к эшафоту и окинул казненного опытным взглядом.
— Она, конечно, будет вручена посмертно, — сказал он подчеркнуто печально.