Что это нашло на нее?
Поезд резко затормозил. Почти остановился. Протяжный гудок, и он снова стал набирать скорость. Рат-тат-тат-тат. Морозные узоры снова превратились в картины отпуска, который теперь казался таким далеким…
«Zigeunerkeller» с негромкой музыкой. Скрипки плакали по цыганским степям. Эта женщина знала многих людей. Кивок, понимающая улыбка, разговор шепотом — и на нашем столике появилось много бутылок с дефицитными напитками.
Пояс у нее был красным, белье — прозрачным. Она была ненасытна в своей эротической необузданности. Она коллекционировала мужчин. Была наркоманкой, эротической наркоманкой. Мужчины были ее наркотиком.
Мне было что рассказать друзьям на фронте, в бункере. За четырехдневный отпуск можно получить множество впечатлений. Может открыться новый мир. Старый может сгинуть.
В последнюю ночь она попросила мой Железный крест. Я отдал его. И он упал в ящик стола среди других наград и знаков различия, полученных от мужчин, которые приходили к ней.
Она назвалась Хелене Штрассер. Произнесла мне это имя со смехом. Показала аккуратно завернутую в шелк желтую звезду. Запрокинула голову, встряхнула волосами и рассмеялась.
— Это моя награда.
Она смотрела на меня, ожидая бурной реакции. Но я остался равнодушным. Однажды какой-то эсэсовец пытался запретить Порте сидеть на скамье с надписью «Только для евреев». В живых этого эсэсовца уже не было.
— Не понимаешь? У меня еврейская звезда.
— Да, ну и что?
— Тебя посадят, — засмеялась она, — за то, что спал со мной. Оно того стоило?
— Да, но почему ты на свободе? И живешь в Берлине?
— Связи, связи.
Она показала мне партийный билет со своей фотографией.
Поезд громыхал по степи мимо забытых Богом деревень. Сонные охранники-венгры смотрели на невероятно грязные товарные платформы и допотопные пассажирские вагоны.
Один из моих друзей, сын оберста, курсант военного училища, вынужден был покинуть Германию из-за того, что прадед его жены был евреем. Официально они были в разводе, но продолжали жить вместе. Мы отвезли их к швейцарской границе на штабном «мерседесе» с треугольным флажком на крыле и эсэсовскими номерными знаками. Мой друг перешел границу с женой, предки которой были евреями, и в лесу под Донауэшингеном мы заменили эсэсовские номерные знаки на вермахтовские.
В Могилеве я делал пересадку. На платформе меня остановил офицер-транспортник и спросил о здоровье. Угостил сигаретой, обратясь ко мне «герр фаненюнкер».
Я очень удивился. Меня почти пугала эта неожиданная вежливость. На офицере был кавалерийский мундир с толстыми желтыми аксельбантами и высокие блестящие сапоги с серебряными шпорами, звеневшими, как колокольчики саней. Он доброжелательно посмотрел на меня в монокль.
— И куда вы держите путь, мой дорогой герр фаненюнкер?
Я щелкнул каблуками и ответил по-уставному:
— Герр ротмистр, фаненюнкер Хассель почтительно докладывает, что возвращается в свой полк через Могилев и Бобруйск.
— Знаете, когда отходит поезд на Бобруйск, дорогой друг?
— Никак нет, герр ротмистр.
— Я тоже не знаю. Попробуем догадаться.
Он воззрился на мчащиеся серые тучи, словно ожидал, что с неба упадет расписание. Потом сдался.
— Так-так, давайте разберемся. Вам нужно в Бобруйск, мой дорогой фаненюнкер? У вас есть знамя[62]?
Я удивленно вытаращился на него. Он что, потешается надо мной? Он сумасшедший?
Я огляделся по сторонам. Увидел только двух станционных служащих, стоявших в дальнем конце платформы.
Офицер широко улыбнулся, вынул монокль и стал его протирать.
— Где ваше знамя, дорогой друг? Знамя любимого полка?
И начал цитировать Рильке:
Положил руку мне на плечо.
— Дорогой Райнер Мария Рильке. Ты герой, гордость кавалерии. Великий король наградит тебя.
Он прошелся взад-вперед, плюнул на шпалы и продолжал фальцетом, указывая на рельсы:
— Здесь вы видите железную дорогу. Она называется так потому, что состоит из двух параллельных стальных брусьев. В справочнике для железнодорожников они называются рельсами. Насыпь, которую вы видите под ними, сделана из гравия, щебенки и дробленого камня. Путем научных изысканий установлено, что это наилучший способ укладывать шпалы на расстоянии семидесяти сантиметров друг от друга. На эти замечательные, тщательно нарезанные шпалы укладываются рельсы и привинчиваются встык болтами. Расстояние между рельсами называется в справочнике шириной колеи. У русских ширина колеи особая, потому что они некультурны. Однако национал-социалистическое немецкое армейское государство меняет всю русскую железнодорожную сеть по мере того, как наша освободительная армия входит в Россию, чтобы принести свет во тьму.
63
Моя добрая мать, / Будь гордой: я несу знамя, / Не волнуйся: я несу знамя, / Я люблю тебя: я несу знамя… (нем.) —