Несколько сдавленных вскриков — и Хайде стал похож на резаную свинью.
Легионер облил его двумя ведрами воды. Дрожа и шмыгая носом, Хайде встал на ноги, но споткнулся и повалился без чувств на стол.
Плутон швырнул его в угол.
Интендант вышел из-за стойки и подал всем нам сдобренное водкой пиво.
Плутон, плюнув на лежащего без сознания Хайде, произнес:
— Доносчик!
19. МАЛЫШ ПОЛУЧАЕТ ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ
Легче было верблюду пройти через игольное ушко, чем Малышу войти в сады Аллаха.
Он перепробовал все, когда ему сказали, что линия жизни у него короткая.
Он угрожал, упрашивал, плакал, молился, но был вынужден исповедаться в грехах.
Ему следовало быть очень благодарным Ивану, когда русские прервали исполнение Легионером роли исповедника.
— Двадцать одно, — объявил Порта и бросил карты на ящик из-под патронов, который мы использовали вместо стола.
Мы с подозрением уставились на засаленные карты. Малыш принялся считать на пальцах, но там бесспорно было двадцать одно.
Порта плавным движением сгреб выигрыш в каску.
— Хотите продолжать, мальчики?
Порта выиграл в двадцать седьмой раз. Проигравший все Малыш не хотел продолжать, хотя Порта щедро предложил ему и всем нам кредит под сто процентов.
— Для этого нужно быть идиотами, — сказал Штеге. — Можно обратиться к тем, кто дает кредит под шестьдесят процентов и взять сто марок. Но все равно мы их проиграем.
Малыш посидел, задумчиво глядя прямо перед собой, потом доверительно подался к Порте.
— Ты не стал бы обманывать Малыша, правда?
Порта похлопал бесцветными ресницами, протер монокль, вставил его в левую глазницу и ответил:
— Нет, Йозеф Порта не стал бы обманывать Малыша.
— Я так и думал, — с облегчением сказал Малыш. Ужасное сомнение рассеялось.
В бункер вошел Старик.
— Плохо наше дело. Второй взвод будет прикрывать отход с позиций Сто четвертого артиллерийского полка. Они уже готовятся. Никого из нас не останется в живых.
Порта засмеялся и потыкал себя пальцем в грудь.
— Ошибаешься, Старик. Я останусь целым и невредимым.
— Откуда ты знаешь? — спросил с любопытством Малыш.
— Гадалка нашептала на ухо. Сперва увидела это на моей ладони. Полчаса спустя вылила на стол два фунта кофейной гущи и прочла по ней то же самое.
Малыш нервозно заерзал на скамье и придвинулся к Порте.
— Порта, что она прочла?
— В общем, эта французская мадам сказала, что я уцелею на этой войне, женюсь на богатой дамочке и проживу много счастливых лет главным акционером нескольких процветающих публичных домов.
— Черт возьми, — сказал Малыш. — Не думаешь, что она разыграла тебя?
Порта покачал головой.
— Разумеется, нет.
Малыш с любопытством уставился на свою ладонь.
— Какая это линия? — спросил он Порту.
— Вот линия жизни, мой друг. И у тебя она чертовски короткая.
Легионер поднял взгляд и предостерегающе направил палец в грудь Малышу.
— Обратись лицом к Мекке. Аллах велик и мудр.
Малыш нервозно сглотнул.
— Кто, черт возьми, захочет убить Малыша?
— Иван, — лаконично ответил Порта.
Во второй взвод пришло много новичков. В том числе и бывший унтершарфюрер СС, прослуживший два года охранником в военной тюрьме Торгау. Фон Барринг предостерег Старика относительно этого типа.
— Приглядывай за ним. Я ему не доверяю.
Теперь Штеге сказал нам, что этот эсэсовец, Хайде и еще несколько человек сговорились уничтожить нашу компанию, когда представится случай.
Один из новичков, ефрейтор Петерс, подсел к нам. Без всяких предисловий немногословно сказал:
— Двадцать пять человек решили прикончить вас всех.
Малыш собирался среагировать, но предостерегающий взгляд Порты заставил его отказаться от этого намерения, однако он пробормотал что-то о коротких и длинных линиях жизни.
— Откуда у тебя эти сведения? — спросил Легионер, не вынимая сигареты из губ.
— Знаю, и все, — ответил без всякого выражения Петерс. — Теперь и вы знаете.
Он хотел уйти, но Старик удержал его.
— Где они собираются это сделать?
Петерс пожал плечами и указал на русские позиции.
— Краус, эсэсовец, думает, что Иван позади нас, и взвод полностью отрезан. Когда ваша маленькая группа будет перебита, они уйдут.
Легионер выплюнул окурок.
— Ты уйдешь с ними? Или тебе жизнь надоела?
Петерс, прищурясь, посмотрел на него. Ответил ничего не выражающим тоном: