– Мистер Куинн, – раздался из селектора женский голос, – у меня на проводе представитель Кортни Блэкмун. Он заявляет, что будет разговаривать только с самим директором. Что-то насчёт рекламной кампании мисс Блэкмун. Мне сказать ему, что вы на заседании и вас нельзя беспокоить?
Дэниел нажал кнопку и наклонился к небольшому коричневому аппарату:
– Нет-нет, миссис Федер. Я отвечу.
Подняв телефонную трубку, он растянул губы в улыбке, надеясь, что и голос будет звучать приветливо.
– Гарри! Рад тебя слышать. Как проходит поездка? Кортни получила цветы, которые мы ей посылали? Я видел её в начале ток-шоу на прошлой неделе. Как всегда, она была великолепна.
Быстро отставив трубку подальше от уха, чтобы не оглохнуть, Дэниел замер в ожидании разгневанных воплей Гарри.
– Как проходит поездка?! – орал тот на другом конце провода. – Как проходит поездка! Она не проходит, чёрт побери! Какому идиоту понадобилось упоминать в пресс-релизе название закрытой школы, где учится дочь Кортни? Кортни увидела это сегодня утром и чуть не разнесла отель. Она отказывается продолжать рекламную поездку до тех пор, пока вся пресс-команда не будет полностью заменена.
Дэниел потёр подбородок, мысленно признавая, что кто-то из отдела рекламы допустил серьёзный промах. Кортни Блэкмун заслуживала того, чтобы в её личную жизнь не вмешивались. Она была одним из их самых высокооплачиваемых авторов, все её четырнадцать книг стали бестселлерами – как в твёрдой, так и в мягкой обложке.
Но Кортни являлась также и сущим наказанием для «Лэнгли Букс». Мало того, что она была требовательной и деспотичной – слава сделала её очень дорогой писательницей. Тщательно составленные с нею контракты – с учётом каждого слова – не давали никакой возможности варьировать с изданием её произведений. Плюс ко всему им требовалось постоянно ублажать Кортни, любой ценой, и неважно, что Дэниел безумно раздражался по поводу её капризов, порой просто возмутительных.
– Но, Гарри, – начал Дэниел неторопливо, – пресс-релизы были составлены больше чем за месяц до начала рекламного тура. Печатать сейчас новые, не упоминая названия школы, где учится её дочь, – значит, привлечь внимание именно к этому.
Он услышал, как Гарри тяжело вздохнул и устало произнёс в трубку:
– Ты знаешь это, Дэниел, и я это знаю… Однако наша задача состоит в том, чтобы удержать Кортни от дальнейших безрассудных поступков, то есть надо сделать всё возможное, чтобы успокоить её. Нам подойдёт один экземпляр пресс-релиза, который мы ей продемонстрируем. Подумай хорошенько над этим, ладно? В пятницу мы едем в Чикаго на телевизионное шоу. Позаботься, чтобы новый пресс-релиз ждал нас там.
– Договорились, – заверил его Дэниел, радуясь, что Гарри разумно подошёл к этому вопросу. – И передай Кортни, что буду рад пообедать с ней, когда она вернётся в Нью-Йорк.
Гарри засмеялся, его хихиканье, казалось, заполнило всю телефонную трубку.
– Хорошо придумано! Она всегда была неравнодушна к тебе, Дэниел, правда? Даже когда ты и Вероника… Ой, извини, должен бежать приводить нашу звезду в нормальное расположение духа. Десять процентов есть десять процентов, не так ли?
Дэниел повесил трубку и откинулся на высокую кожаную спинку своего вращающегося стула, унаследованного от Уилбура Лэнгли, когда его тесть вышел на пенсию и стал делить своё время между квартирой на вершине небоскрёба на Парк-Авеню и кругосветными путешествиями. Быть издателем – сумасшедшее занятие, любил повторять Дэниел, но мне это нравится… И всегда нравилось.
Дэниел пришёл в «Лэнгли» после окончания колледжа и быстро стал подниматься вверх по служебной лестнице благодаря своей предпринимательской жилке и таланту отыскивать заурядных писателей и превращать их в авторов бестселлеров. Сейчас, когда ему исполнилось тридцать четыре года, он достиг вершины своей карьеры. Он стал директором «Лэнгли Букс», заняв должность, которую ему суждено было занять, даже если бы он не женился на единственной дочери Уилбура Лэнгли – Веронике.