Шагаретт! Какое поэтическое имя. В нем есть даже что-то есенинское: "Шаганэ ты моя, Шаганэ"!
- А ты, комбриг, раскис, размяк, оказывается, - вслух проговорил он. - Ну и ну!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Изменчивость судьбы и непостоянство
счастья...
А м и н Б у х а р и
Далекий конь мчался во весь опор. Облако красной пыли двигалось удивительно быстро. Всадник скакал без дорог и тропинок, прямо по целине. Уже одно это говорило - что-то случилось.
Всадника в предгорной степи начальник приметил сразу. Привычка следить за степью осталась еще от горячих времен гражданки. Тогда нельзя было зевать. Приходилось смотреть да присматривать.
Всадник нервно гнал коня. Начальник, твердо упершись ногами в каменистую осыпь, испытующе изучал и всадника и коня.
- Кумандан! Зеленая шапка! - уверенно сказал Аббас Кули. - Горяч товарищ. По солнцу гонит. Коня запорет. Неприятные вести!
- Неприятные вести? - переспросил начальник. - А ну-ка скорей подтягивайте подпруги. Всему отряду выступать!
Отряд экспедиции изучал очередной заброшенный кяриз. Кругом расстилалась серая своей безжизненностью степь. Копетдаг повис чугунной стеной в белесом от жары небе.
Начальник не стал ждать. Он скакал уже навстречу. Горячий ветер бил в лицо. Аббас Кули не ошибся. На бешеном галопе Соколов подскакал вплотную. На загорелом лбу его блестели жемчужинки пота.
- Духотища! - сказал он, поздоровавшись. Но, видимо, он не сильно страдал от туркменского солнца. Избыток здоровья, силы сказывался в каждом его движении.
Под стать ему выглядел и могучий конь. Бока коня были все в пене, но он плясал на месте и грыз удила, косясь на текинца начальника.
- Хорош конь! - воскликнул подъехавший Аббас Кули. - Такой конь подчиняется и тени кнута.
- Ага! И он тут! - сказал комендант заставы, кивнув Аббасу Кули. Тем лучше. Но, любезный, отодвиньтесь в сторонку. Надо пару слов сказать вашему начальнику.
Прискакал Соколов неспроста.
- Персиянки не уехали на поезде.
Сердце Алексея Ивановича странно замерло, и он переменился в лице.
- Что случилось?
- Возмутительная история. Подошел почтовый Красноводск - Ташкент. Жена арчина побежала в кабинет к начальнику станции. А девушки в сутолоке - там на перроне целый базар - исчезли.
- Испугались паровоза?
- Сначала подумали, что они сбежали. Но скоро выяснилось, что двух закутанных до глаз женщин увели с перрона и повезли какие-то степняки в сторону гор. Самое главное, что со степняками были и двое русских. Русские! А я так думаю - один из них тот самый Нейман-Бемм. Наверняка он увидел, что в поезд ему не сесть, смешался с толпой и был таков. Сейчас мои пограничники прочесывают степь и горы. Я дал знать на границу в Кейнекесыр и в Кызыларват. Сам решил завернуть к вам. Мне показалось, что вас интересует судьба рабынь... Поехали, помогите нам. Да и заберите вашего контрабандиста. Он знает местность.
- Эй, Аббас Кули! - позвал начальник. - Наших персиянок опять украли.
- Проклятие их отцу! Едем искать! - Аббас Кули рванул на коне прямо по камням к колючему кустарнику, к высоким горам.
Его с трудом догнали. Он весь трясся от ярости. Глаза его налились кровью.
- Поедете с нами, - решил Соколов, - ваши контрабандистские штучки-дрючки сейчас понадобятся.
- Сказанное слово - срубленное дерево, - воскликнул Аббас Кули и ударил себя кулаком в грудь. - Ба чашм! Сделаем!
- Говорят, они поехали вон туда, - Соколов показал кнутовищем на расплывшуюся седловину в хребте. - Они не посмеют переправиться через железную дорогу в Каракумы. Нейман побоится.
- Мы поедем в Нухур.
- Они побоятся ехать в Нухур. Они знают, что арчин - наш человек.
- Товарищ командир, слушайте, что вам говорит Аббас Кули-кочакчи. Пока калтаманы будут лезть на гору - там на тропинке и киики шею поломают, - по хорошей дороге мы объедем гору. Там такая дорога - и на извозчике проедешь. Когда калтаманы будут спускаться с перевала, мы их тут и... - Он картинно сжал свои черные сильные пальцы в кулак. - А рабынь опять освободим.
И он гикнул. Лошадь помчалась к горам.
- Хорош! - пробормотал Соколов. - Однако много бахвалится. На его храбрость не слишком стоит рассчитывать. На самом деле ваш контрабандист и есть контрабандист.
Они ехали быстро, рысью. Алексей Иванович всячески успокаивал коменданта заставы. Старался разуверить его. Но Соколов при своей несколько наивной наружности, которую подчеркивали русые усы, довольно-таки пухлые щеки с девичьим румянцем, не так был прост. В темно-карих его глазах читалось упрямство и недоверие. Он любил встречаться с опасностью лицом к лицу и ненавидел коварство и интриги.
- Я сам постоянно жду дурного, - сказал наконец начальник экспедиции, - дурных последствий, когда угодно и от кого угодно. Но я не потерял веру в человека. Аббас Кули хитрец и контрабандист, однако он по-своему честен. Я ему верю. И он нам поможет.
Аббас Кули скакал уже им навстречу. Он поразительно умел ездить верхом. Конь его, несмотря на дикую скачку, был свеж и весел. Уменье обращаться с лошадьми - первое качество контрабандиста.
- Товарищ командир, - закричал Аббас Кули, - ущелье до самого Нухура свободно! Калтаманов нет. Давайте быстро поедем.
Он с интересом посмотрел на пограничников, подтянувшихся неизвестно как и когда к своему командиру. Все это были крепкие, видавшие виды парни, кадровые кавалеристы. Они мало разговаривали, но по-хозяйски поглядывали на степь и горы.
Видимо, они понравились Аббасу Кули и ему не захотелось ударить перед ними в грязь лицом. Он взбодрил коня едва заметным движением каблуков и воскликнул:
- Товарищ командир, вы сказали - Аббас Кули хвастун! Аббас Кули много говорит - плохо делает. Дайте Аббасу Кули винтовку. На минутку! Прошу вас, прикажите дать Аббасу Кули винтовку.
Поколебавшись немного и вопросительно посмотрев на начальника экспедиции, Соколов дал команду:
- А ну-ка, Петров, дай подержаться.
Ни секунды не задерживаясь, Аббас Кули погнал коня в сторону, проверяя на всем скаку, загнан ли патрон в ствол. Отскакав шагов с триста, он осадил и круто развернул коня; поднял винтовку и показал ею вдаль. Великолепная фигура воина-всадника врезалась гранитным монументом в оранжево-кирпичное предзакатное небо. Так древние Рустемы и Кёроглы вступали в бой с злыми кочевниками.
Только теперь, проследив за направлением, куда указывала винтовка, все увидели: на глиняном возвышении сидел здоровенный стервятник. Он спокойно крутил головой с огромным клювом, видимо чуя поживу.
Все свершилось в считанные секунды. Стремительно всадник со сверкающей молнией - винтовкой в руке помчался мимо стервятника шагах в полутораста от него.
- Смотрите! - вырвалось единым вздохом у пограничников. - Неужели!
Глухо прозвучал, поглощенный степными просторами, выстрел из винтовки. Стервятник взмахнул крылами и сник на земле безжизненным комом перьев.
С ликующими возгласами пограничники поскакали к глиняному возвышению. Они ликовали, потому что такой стрелок не мог не вызвать восторга. И сами бойцы преотлично стреляли, но чтобы видеть такое! Скромно Аббас Кули вернул пограничнику винтовку. Петров не удержался и обнял от души контрабандиста. Пограничники кинулись его качать.
Нарочно Аббас Кули проехал поближе от Соколова, явно напрашиваясь на похвалу. Кто не рад улыбке славы!
И комендант не отказал контрабандисту в похвале.
- Молодец! А теперь показывай дорогу! Первую же отбитую винтовку получишь, славный... кхм... контрабандист ты!
Любил свое пограничное дело товарищ Соколов и любил хороших воинов. В его представлении хороший стрелок не мог быть плохим человеком.