– Дай посмотрю! – Ракель опустилась к нему. – Покажи.
– Нормально всё. – бормотал корнет. – Руки-ноги целы. Жаль, добавить ему не успел.
– Лицо своё видел? Всё, блять, всё в крови...
– Да это ещё в Подбени навешали. – морщась, объяснял он. – Открылось просто... швы расползлись.
– Я обработаю. Надо подумать, где взять... – Ракель заметила кожаную косметичку, лежащую на старой покрышке. – Духи Таськины! В них же спирта больше, чем... чем в спирте. Давай-ка приляг туда, на лавочку.
На счастье, Тася теперь так заботилась о своей книге, что стала забывать про остальное. В косметичке нашлось всё, что требуется – пафюм, щипцы, свалявшийся комок ваты. Ракель разложила аптеку на лавке рядом с корнетом, щедро обработала вату духами из флакона. Таська, конечно, расстроится, но поймёт.
– Встретили, сука, по одёжке. – приговаривала Ракель, задувая вскрывшиеся раны.
У корнета вырвался смешок, перешедший в хриплый кашель.
– Лежи, не дёргайся! – приказала Ракель.
– Сама смешишь. – оправдывался корнет. – Ругаешься потешно, ненаглядная.
– Да что потешного? – продолжала она. – Всё у нас через одно место. То прочь гонят, то врут, то с кулаками... пиздец какой-то. Когда уже всё это закончится, корнет?
Ракель поняла, что зря пропустила мимо ушей «ненаглядную». Вместо ответа Назар привстал на локте и поцеловал её прежде, чем она успела осознать происходящее.
Поневоле губы поддались, и корнет, не встретив отпора, подключил к делу руки. Тогда Ракель опомнилась и оттолкнула его, подкрепив своё недовольство пощёчиной.
– Ты обещал отстать! – возмутилась она.
– Дурак был. – Назар приподнялся и сел, потирая дважды пострадавшую щёку. – Как мне отстать, если я глаз от тебя отвести не могу?
Негодование и обида вырывались наружу громкими выдохами – чистосердечное признание сделало корнета неуязвимым для любых аргументов. Казалось бы, сейчас всё против него, ему разумно забиться в какой-нибудь угол и помалкивать, но корнет снова делает по-своему – и это обезоруживает.
– Ну врёшь же. – из последних сил сопротивлялась Ракель. – Врёшь! Тебе что я, что другая – лишь бы рядом!
– Я тоже сомневался. – кивнул он. – Всё вспоминал, и ни о чём думать не мог, кроме ночи той проклятой. Но разве можно по упою про собственное предательство забыть? Для меня этот поцелуй ответом стал. Ведь если б я предал тебя тогда, если бы позволил себе лишнего с другой, то и сейчас поцеловать бы не решился.
О злополучном поцелуе Ракель уже успела забыть – так нелепо и быстро он прошёл, оставив после себя только привкус крови с разбитых губ корнета.
– Знаю, что оправданья мне нет, но не смогу заставить себя от всего отказаться. – продолжал он. – То уже навсегда в прошлом, а нас целый мир ждёт.
– Давай не будем сейчас про целый мир. – упрашивала его Ракель. – Не могу. Подумать надо.
За такой ответ ей стало от самой себя противно и стыдно.
Тася не изменила своему таланту появляться из ниоткуда в самый подходящий момент. Счастливая и слегка потрёпанная, она первым же делом собрала волосы на макушке и похвастались новыми серьгами.
– Стащила? – осведомился Назар.
– Не-а! Сделка! – красуясь, говорила Тесету. – Товар за услугу.
Дикарка показала какой-то нелепый, грубоватый жест. Назар понял его сразу и фыркнул от смеха. Следом смысл дошёл и до Ракель.
– Ах ты... жучка ты мелкая! – от удивления Ракель позабыла всю крепкую брань. – Так нельзя, Тася! Надо уважать себя хоть немного. Я же не поленюсь, и всё родителям твоим расскажу при встрече!
– Родители-то так и познакомились. – охотно поделилась Тася.
– Ну скажи хоть ты ей! – в отчаянии Ракель обратилась к Назару.
– Нехорошо это, Таисия. – сурово добавил он.
Глаза его, впрочем, ещё улыбались.
– Однажды вы меня доведёте. – заключила Ракель, прикрывая лицо ладонями. – Что один, что вторая.
– Ладно тебе, Эля! – мурлыкнула Тесету, усаживаясь рядом.
Дикарка стиснула обоих в примирительных объятиях. Ракель старалась не думать о том, вымыла ли Таська руки после своих услуг.
– Тут, говорят, драка. – опомнилась Тася. – Драку видели?
– Участвовали. – вздохнула Ракель.
– Мало того. – аккуратно высвобождаясь, добавил корнет. – Я, кажись, понял, кто это был такой.
9. Сызнова
Пёстрая кирпичная часовня возвышалась перед глазами – она требовательно, даже нагло притягивала внимание, хотя не так уж сложно было выделиться среди скучных бараков и складов внутреннего города. Луковку её купола венчало круглое оконечье, или, если точнее, кольцо – символ веры.