– Я бы с Вашего позволения объяснил всё наедине. – Изот зачем-то прикрыл свой журнал. – Могу ли просить господина Порытинского выйти?
– Ещё чего. – осмелел Назар. – Шлёпай печать, и мы пойдём.
– Это невозможно. – сдержанно отвечал Изот. – Мне дан запрет пропускать Вас, Ракель, за ворота Подбени.
Ракель какое-то время молчала, считая, что роковые слова ей послышались.
– Почему? – наконец спросила она.
– По причине преступных деяний Вашего отца Митрия... мир его памяти. – чуть поколебавшись, добавил Изот.
– Это ошибка. – не дрогнув голосом, убеждала Ракель. – Меня изгнали из-за денег. Я платила деньгами в кафетерии... посмотрите стенограмму заседания! Там всё есть, про деньги, про лихоимство.
– Бросьте. – перебил Изот. – Эту историю с деньгами я сам и выдумал.
– Давай-ка, объясни по-человечески. – наседал Назар. – А потом выпишешь ей пропуск.
Изот глубоко вздохнул, сдвинул в сторону журналы и продолжил:
– Вам тогда многое показалось странным, не так ли? Сущий маскарад, розыгрыш. Все эти вопросы про отца, обвинение без доказательств, ускоренное заседание. И бургомистр-самодур, которому во что бы то ни стало нужно изгнать именно Вас. Даже несмотря на жертву господина Порытинского.
– Конечно. – подтвердила Ракель. – Розыгрыш, маскарад. Разве у вас бывает по-другому?
– Ну зачем же. – Изот болезненно сморщился. – Бывает по-разному. Но в тот раз пришлось пойти на крайность. Ради Вашего же спасения.
– Я всё ещё не понимаю, о чём Вы. – упрямилась Ракель.
– Позвольте. – Изот прокашлялся. – Началось всё, действительно, с Марты, фаворитки бургомистрского двора. Вас проверяли по её наущению и не нашли ничего предосудительного. Но тут вмешалось прошлое Вашего отца. Да, о закоулках биографии Митрия Канцелярии было известно, и довольно давно. Перейти непосредственно к карательной мере просто не успели – Митрий трагически погиб, исполняя трудовой долг... ещё раз, примите мои соболезнования. Дело в том, что аудитор, курировавший надзор за Митрием, был из новеньких и не знал про сроки хранения. Он счёл, что эти свидетельства, акты и журналы более не нужны и, чтобы не захламлять архив, уничтожил их все. Почти все. Одна ниточка привела нас куда нужно. И поставила в непростое, кхм, положение.
– Прошу, продолжайте. – тихо сказала Ракель.
– Взгляните сами. – подвёл Изот. – С одной стороны, Марта оклеветала Вас, ни в чём не повинную девушку, простую работницу швейной фабрики. С другой – Ваш отец был виновен во многом, а наказание его не настигло. В Подбени карают за любую связь с преступными деятелями, в том числе родственную. Какая мера применяется к разбойникам, Вам должно быть известно. Не забыли за две недели странствий?
– Казнь. – одними губами произнесла Ракель.
– Казнь. – повторил Изот. – Все так носятся с этим изгнанием, словно ничего иного не существует! Но ведь разбойников не изгоняют, а казнят. Убийц и их пособников – казнят. Повторюсь, положение наше оставалось затруднительным. Пока Вы прохлаждались в казематах, лучшие аудиторы ломали копья над решением этой задачки. По традиционным порядкам Вас следовало лишить жизни, как пособницу. Многие возражали – ведь из-за нашей оплошности Митрий избежал наказания, и Вы должны наследовать его иммунитет, равно как и вину за связь с ним. Пан или пропал, смерть или помилование. Изгонять Вас по правде было совершено не за что, но именно Изгнание стало тем компромиссом, той мерой, которая удовлетворила всех диспутёров. Тогда, с моего непосредственного замысла, и появилась легенда о деньгах.
– Всё заседание – бутафория? – настороженно спрашивал Назар.
– Жизненно необходимая. – Изот усмехнулся. – А господин Порытинский своей инициативой здорово спутал карты. Наш уже бывший председатель Невеляк, по простоте своей, решил было, что всё кончилось малой кровью. Изгой выбран, девушка свободна. Но бургомистр Трепенин – что ни говори, проницательный был руководитель – углядел будущее наперёд. Он понимал, что Вас, Ракель, следует спасать, изгонять из Подбени любым способом, хоть через заседание, хоть в обход его. Иначе традиционное крыло Канцелярии постаралось бы, чтобы здесь Вам не было никакого житья. Фома Вавилович решил всё одним махом – своим личным ходатайством. Понимаете? То, что вы сочли самодурством, на самом деле было актом милосердия.
– Так много всего. – растерянно проронила Ракель. – Я запуталась... можете просто впустить меня?
Изот виновато замотал головой. Ракель повернулась к корнету, схватила его за ножны со шпагой.