Ты гнетешь мне душу новой изменой,
а еще удивляешься: «Что исхудала?..»
Эх, глупец! Да под тяжестью непосильной
может с ног свалиться и крепкий вол!
* * *
Было трудно ему развести мои руки —
словно петля, они ему шею обвили.
Было трудно высвободить мои груди —
словно копья, они ему в грудь вонзились.
* * *
Хоть с тобой помириться мне обещала,
но лила еще долго слезы подружка,
А как стала считать все твои проделки,
не хватило пальцев… И снова плачет!
* * *
Мысли чистых людей с высокой душою
остаются высокими даже в несчастьях.
Стрелы чистых лучей золотого солнца
устремляются ввысь даже в час заката.
* * *
Мать, гляди, как птицы клюют, дерутся —
все съедают сами, ни с кем не делятся.
Так и люди! Не часто встречается добрый,
не себя ублажающий — ближних спасающий.
* * *
В эти дни нестерпимо знойного лета
даже мазь сандаловая так чудесно
Не остудит палящего жара влюбленных,
как горячая радость их пылких ласк.
* * *
Чем полней наливаются юные груди,
чем охотней муж с ней проводит ночи,
Тем заметней худеют и стан ее стройный,
и супруг, и забытые старшие жены.
* * *
Вкруг себя глядит блуждающим взором,
улыбается непонятной улыбкой,
Беспричинно смеется, протяжно вздыхает —
видно, в юном сердце что-то скрывает.
* * *
«Мой хозяин! Вот странник, он просит ночлега!
Не откажем ему!» — так жена-плутовка
Своего дружка представляет мужу,
если тот нежданно домой вернулся.
* * *
У реки, на груди лежащего мужа,
утомленного ласками в жаркий полдень,
Смуглотелая длинные волосы сушит,
ароматные от цветов вплетенных.
ИЗ «ЧЕТВЕРТОГО СТОСТРОФИЯ»
Даже в этом мире, таком огромном,
полном тысячами прекрасных женщин,
Только с правой ее половиной посмел бы
я сравнить ее левую половину.
* * *
Как я стала покорна! Что мой любимый
заиграет на струнах, то и танцую.
Так покорна лиана, зато как цепко
обвивает она самый крепкий ствол!
* * *
Не достоинства часто нас привлекают —
обольщает наш взор обманная яркость.
Так пулинды, отбросив бесценный жемчуг,
нацепляют бусы из ягод гунджи.
* * *
Знай, сынок: мы недаром весной боимся
желто-красных буйных цветов палаши:
Будто дикие полчища ракшасов к нам
с дальней Ланки нагрянули в жажде крови.
* * *
Отряхнись у ворот, молодая жена,
вся спина твоя, милочка, в листьях, травинках.
Или думаешь, глупая, что твой грех
не заметят хитрющие старшие жены?
* * *
Входит милый — и сразу глаза стыдливо
прикрываю руками, но чем прикрыть
Грудь и бедра, дрожащие от волненья,
как соцветья кадамбы на вешнем ветру?
* * *
Кушай, плут, что дают! Кашу я не солила,
разве соль в этом жалком селе найдется?
А найдется соль, много ль проку в ней,
если нет у хозяйки ни капли масла?[10]
* * *
Не найдя этой ночью в густых тростниках
место встречи с тобой, молодой счастливец,
Бродит, бродит по зарослям темным она —
будто ищет место, где клад зарыла.
* * *
Разве вырвется ругань из уст мудреца,
даже если он гневно к лжецу обратится?
Разве лить свой нектар перестанет луна,
даже если глотает его злой Раху?
* * *
Твердый духом даже в разгаре ссоры
не откроет хранящейся в сердце тайны,
И дождется она его смертного часа,
и сгорит вместе с ним в прощальном костре.
* * *
Удивительны стрелы у Камадэвы:
из цветов они, но для глаз — незримы,
Хоть незримы, но сердце и жгут, и ранят,
хоть и ранят, и жгут, но несут наслажденье.
вернуться
10
Это двустишие может быть истолковано как слова жены, обращенные к неверному мужу, вернувшемуся с тайного свидания. Стихи построены на игре слов («масло» и «любовь» на языке махараштри звучат одинаково).