* * *
Слезы льет даже злюка-свекровь, увидев,
как невестка, чей муж давно на чужбине,
Перед нею склонясь, роняет браслеты
со своих от тоски исхудавших рук.
* * *
В жгучий поддень даже деревья в роще
под мучительными лучами солнца
Будто стонут от боли, пронзая воздух
неумолчным вскрикиваньем цикад.
* * *
Погляди-ка! С тех пор как ее на празднике
по ошибке чужим он окликнул именем,
Украшенья ее так печально свесились,
как гирлянды на буйволе перед закланием.
* * *
Глаз не сводит с нее восхищенный муж,
а она только взгляд его страстный ловит.
Им, влюбленным, кажется: кроме них
нет других на свете мужчин и женщин.
* * *
На заре был готов он пуститься в путь,
но любимой в лицо взглянул — и остался:
Крепче цепи его приковал к порогу
горький взгляд безутешно-бледной жены.
ИЗ «ШЕСТОГО СТОСТРОФИЯ»
О подружка моя, не мешай мне плакать,
хоть денек дай поплакать перед разлукой!
Завтра утром уйдет он — тогда перестану,
если к этому времени не умру.
* * *
Ах, кого ты не ранишь, юная девушка,
остро-быстрым взором — стрелой опасною,
Метким луком — бровями тугими — пущенной,
подведенной кармином, длинной стрелой!
* * *
Об одном твоем взгляде страстно мечтая,
слыша смех твой, рванулась она из ворот,
Но, пока вдоль ограды ты проходил,
чьи-то руки назад ее оттащили.
* * *
Чахну, тетушка! Глянь, до чего равнодушно,
как на хмурую женщину хмурый мужчина,
На меня он смотрит — и нет в глазах
ни любви, ни ревности, ни даже злости!
* * *
Что так мучишься ты, так томишься тоской,
безответно влюбленное, глупое сердце!
Слезы тайной тоски — разве это много?
Ты добьешься и большего: смерти своей.
* * *
Прав ты, милый: она и умна, и красива,
ну а я красоты и ума лишена.
Значит, все, кто не могут с нею сравниться,
обниматься со смертью должны, скажи?
* * *
Если твердо знает, что зло, что благо,
что для дома счастье, а что несчастье,
Будет славной женою она, сыночек,
а от прочих жди лишь нужду да немощь.
* * *
Вот достоинство девушек благонравных:
их упреки под тонкой улыбкой скрыты,
Их обидят — ответят учтивейшей речью,
а их лучшие украшенья — слезы.
* * *
Кто владеет милой своей — богач,
будь он даже в селе бедняком последним,
Кто же милой своей не владеет — бедняк,
сколько б ни было у него владений!
* * *
О прекраснотелая! Что ты плачешь?
Что ты жизнь клянешь, на подружек злишься?
Разве можно, скажи, от любви спастись —
ведь она ядовитей любого яда!
* * *
Были раньше мы тоже лихими парнями,
были те же гулянки, проделки, забавы,
Но давно уж о них как о старых сказках
говорят, — нам самим любопытно слушать!
* * *
Хоть в слезах еще были губы и щеки,
улыбаясь смущенно, она бормотала:
«Что ты сердишься, милый? Разве не время,
чтобы клятва скрепила твою любовь?»
* * *
Никогда не гнушайся красоткой, глупец,
если в плотную синюю ткань закуталась, —
Ведь и тоненький шелк ее нижних одежд
будет сброшен в разгаре любовных радостей!
* * *
Это правда, что нам после каждой ссоры
непривычными кажутся ласки привычные,
Но, надменная, знай: от злобы и ревности
может самое крепкое чувство разрушиться.
* * *
О так пылко любившая, многих любившая!
У тебя поучиться могут мужчины,
Как приветливо и с нелюбимым беседовать,
как того, кто сердится, успокоить.