* * *
«Смотри-ка, он спит, ты тоже ложись, дорогая!» —
И, тихо смеясь, подружки мои удалились,
А я не сдержалась — к возлюбленному склонилась,
Прильнула к желанным губам, запылав от страсти,
И вдруг поняла: он лишь притворяется спящим,
И стыд ощутила, мучительный стыд! Но тут же
Помог мне любимый забыть обо всем на свете,
Занявшись тем, что на ложе положено делать.
* * *
«Не молчи, о красивейшая из женщин!
Посмотри, я у ног твоих, моя радость!
На меня ты ни разу так не сердилась!
Успокойся, прости!» — так супруг умолял.
Не ответила стройная — лишь отвернулась
Да плотнее сжала глаза и губы,
Но смогли сквозь ресницы прорваться слезы,
А сквозь губы ни слова не прорвалось.
* * *
Теперь, когда нежные чувства исчезли, подружка,
Когда почитанье, рожденное страстью, иссякло,
И нет даже дружбы, и он, столь душе любезный,
Мимо меня совсем как чужой проходит,
В слезах воскрешаю я в памяти все униженья,
Оглядываюсь на восторги дней невозвратных
И удивляюсь: как все еще бьется сердце,
Как живо еще — не рвется на сто частей?
* * *
Не лотосов пышных гирлянда вход украшала,
А лотосы глаз ее пылких цвели от счастья,
И не с подносом, полным цветов жасмина,
А с яркой улыбкой стояла она в дверях,
Не два кувшина для жертвенных возлияний,
А юные влажные груди ее светились —
Таков был обряд, приготовленный ею для встречи
Любимого мужа, когда он домой вернулся.
* * *
Накануне меня он посмел обмануть, негодник,
Разобиделась я — прогнала его прочь сердито,
Он же, плут, у подруги моей раздобыл одежду
И ко мне в ту же ночь явился переодетый.
Я, конечно, решила, что это — моя подруга,
И шепнула тайком, что мечтаю о встрече с милым.
Тут он как захохочет: «О-о, это очень трудно!» —
И меня через миг, как безумный, стиснул в объятьях.
* * *
Сперва любимому властелину сердца,
Припомнив обиду, поспешно проговорила
Все злые упреки она, каким накануне
У старших подруг — притворщиц ловких — училась,
И тут же опять стала нежной, веселой — такой,
Какими велит любовникам быть Камадэва…
Не ведает хитростей истинный путь любви,
Невинность, бесхитростность — вот его украшенья!
* * *
Ах, если капризен любимый, скольким оттенкам
И выраженьям различным учатся наши глаза!
Милого нет — и грустят, на дорогу глядят,
Милый пришел — на него и взглянуть не желают.
Начнет говорить он — глаза расширяться начнут,
Обнять попытался — горят, возмущенно пылают,
Схватил за одежду — сердиться прикажут бровям,
Упал к ногам — засверкают слезами счастья.
* * *
Не позабуду, как, сладким вином опьяненная,
Вдруг у меня на груди любимая след увидала
И, видно, забыв, что сама ноготочком острым
Царапинку эту в пылу наших ласк провела,
Ревностью запылав, прочь от меня рванулась,
Когда же, схватив за подол, я спросил: «Куда ты?»
Крикнув: «Оставь!» — на миг обернулась она,
И как ее губы дрожали, как ее слезы сверкали!
* * *
Полными слез глазами увидев на небосклоне
Горы растущих туч, сулящих месяц дождей,
Она лишь начать смогла: «Если ты, о свет мой,
Муж мой, собрался в путь… Если жену покинешь…»
И голос прервался… Меня за одежду схватив,
Упав к ногам, в отчаянье землю царапая,
Так стала биться и плакать бедняжка моя,
Что описать словами поистине невозможно!
* * *
«Моя красавица!» — «Слушаю, господин мой!» —
«Не злись, о сердитая, хватит, забудь обиду!» —
«Обиду? Какую?» — «Как ты меня огорчаешь!» —
«Не огорчайся! Одна только я виновата!» —
«Зачем же ты плачешь?» — «Плачу?» — «Еще как горько!»
«Ты что, жалеешь?» — «Конечно, тебя жалею!» —
«Меня? Да кто я тебе?» — «Любовь моя, счастье!» —
«Неправда все это! Вот потому-то и плачу!»