— У меня возникало ощущение, что вы в некотором смысле штрейкбрехер, — промолвила Пруденс. — Уолли, разве вы не видите, что у нас в активе ничего не осталось, кроме мятежников? Старейшины не слушают, они…
— Меня не волнуют ваши соображения. Дэнсмур, немедленно отправляйтесь к себе! Вы арестованы.
— Уолли, у нас нет времени. Старейшины не способны к действиям. Не делайте глупостей…
— Я сказал, сейчас же! — Холберстэм вытащил из кармана маленький пистолет с массивным стволом. — Метает стрелки, — объяснил он надменно. — Хочешь получить дырку? Для справки: кончики стрелок намазаны смертельным ядом. С превеликим удовольствием пристрелю вас обоих, лучше не искушайте меня.
Пруденс посмотрела на Чарльза, показала взглядом на агента — если мы бросимся на него одновременно, он успеет убить только одного из нас. Чарльз понял. Он облизнул губы и быстро показал ей большой палец, в то же время пряча его от Холберстэма. Потом раскрыл ладонь с растопыренными пальцами — готов, как и ты. Пруденс глубоко вздохнула…
Над правым плечом Холберстэма возникла чья-то рука, зажала его подбородок и резко дернула назад и вверх. Раздался хруст, шея агента сломалась. Та же рука вынула пистолет из безжизненных пальцев прежде, чем тот вывалился на пол.
— Мозес.
Юноша перешагнул через труп и вручил оружие Пруденс.
— Я давно почувствовал предательство, тетя Пру. Мне жаль, что пришлось убивать. Однако я умею это делать и выбрал быстрый способ. — Он не выказал никаких эмоций: даже дыхание осталось ровным.
Чарльз все еще был ошеломлен. Пруденс схватила его за руку.
— Колесник! — завопила она и потянула из комнаты, протащив за собой по коридорам, то и дело взмывая в воздух из-за малой гравитации. Мозес следовал за ними.
Времени оставалось мало; фактически его не было вообще. Вмешательство Холберстэма сорвало перепрограммирование, но, к счастью, он не испортил колесника или коммуникатор — вероятно, хотел использовать позже для своих целей, хотя один Бог знал, для каких именно. Коммуникатор взвыл и забормотал, упаковывая поток данных в германиевых мозгах Самоуверенного Робина.
— Я иду на ОС-модуль, — заявила Пруденс. — Какой можно взять?
— С Пятой площадки, — ответил Чарльз.
Мозес подождал, пока она не ушла в сопровождении Джонаса, который снимал ее отправку.
— А какой ОС-модуль подготовили для вас, Чарльз?
— Откуда ты знаешь, что я квалифицированный пилот? Мой модуль стоит на Второй площадке. Ты ей скажешь? Не буду препятствовать.
Казалось, Мозес задумался над его словами. Потом покачал головой.
— Я предпочел бы, чтобы осталась жива моя тетя, а не вы.
Чарльз игнорировал ругательства Пруденс, изливавшиеся сплошным потоком из динамика. План сработал превосходно, она ни о чем и не подозревала, пока захваты на Пятой Площадке не заело. К тому времени его ОС-модуль уже был на пути к Ио; Самоуверенный Робин разместился в кресле второго пилота.
Я буду судить тебя по поступкам, а не по словам… Хорошо, Пруденс получила возможность судить его, хотя вряд ли она имела в виду именно это. Впервые в жизни он действовал вместо того, чтобы говорить; вот богом данный шанс обелить себя и в глазах Пруденс, и в своих собственных. Большая часть его жизни прошла бессмысленно. Теперь судьба предоставила ему последнюю возможность что-то изменить, и он ухватился за эту возможность, несмотря на риск.
Комета прошла орбиту Каллисто и приближалась. Захваты на Пятой площадке по-прежнему не выпускали ОС — модуль Пруденс — Чарльз принял меры заранее. Теперь она знала, почему он не пытался отговорить ее от авантюры. Наконец-то ему стали понятны преимущества действия перед словами. Чарльз иронично усмехнулся - и то благодаря ей.
Потом, когда появилось время подумать, его на секунду охватила паника. Пруденс была наиболее опытным пилотом из всех, и она знала Ио как свои пять пальцев. Не поставил ли он на кон жизнь каждого землянина?.. Нет, к черту! Сейчас Ио выглядела тихой и мирной, но это обманчивое впечатление. Идти на такой риск можно только самому.
Так или иначе, спуск на Ио проводил, главным образом, автопилот, а для включения автопилота много опыта не требуется. Дэнсмур прошел необходимую подготовку и регулярно практиковался во время рейса к Европе на виртуальных тренажерах «Жаворонка». Да, спуск на Ио потребует всех его сил… но он и не собирался возвращаться.
Чарльз снова и снова прокрутил в уме план действий. Колесники на Ио деактивированы — спасибо возмутительной проницательности Старейшин. Машины гравитационного отклонения функционируют, однако настроены на текущую конфигурацию. Самоуверенный Робин напичкан всем необходимым для перенастройки Машин Отклонения и знает местоположение потайного входа на станцию. Неудивительно, что зонды ничего не обнаружили… От него, Чарльза, требуется лишь одно: удостовериться, что маленький колесник получил доступ к пультам центра управления.
Экраны модуля демонстрировали внушающие страх сцены: Ио, скользящая поперек далекого диска Юпитера, затмевающая немигающий глаз Большого Красного Пятна и воронкообразные, ежесекундно меняющиеся вихревороты. А еще экраны показывали «Жаворонок» и комету, искрящуюся на бархатном фоне. Сколько осталось времени? Восемь часов сорок две минуты и несколько секунд.
Чарльз погладил колесник по капоту. Самоуверенный Робин его слышал, но ответить не мог.
— Ладно, Робин, давай порепетируем. Нам нельзя напортачить.
Джарамарана пронеслась над горизонтом Ганимеда, следуя кривизне планеты, и ее скорость удвоилась.
Даже при том, что работал автопилот, Чарльз внимательно смотрел на экраны. Виды по обеим сторонам становились все более захватывающими, поскольку ОС-модуль спускался быстро. Над восточным горизонтом доминировал гигантский вулкан Прометей, изрыгая фонтан силикатной магмы больше чем на шестьдесят миль ввысь. Магма, расплавленная и сжатая непрерывным гравитационным давлением Юпитера, взлетала над поверхностью луны и падала назад букетом изящных параболических дуг. Это была одна из наиболее удивительных достопримечательностей в Солнечной системе, и, несмотря на свое тяжелое положение, Чарльз с трудом оторвал глаза. К северу виднелись новые гейзеры Грендель и Хеорот, которые окружали бездействующий ныне Воланд. Нижние края гейзеров быстро исчезали под напластованиями лавы. На западе, практически до горизонта, Колхидскую Корону закрывала тень; на юге Чарльз видел начало мертвенной бледно-розовости Микенской Короны и колеблющиеся фонтаны Мардука.
Серные мазки крапчатой желтизны и розовой пастели ложились на быстро сжимающийся горизонт. Но сказать, что все сжималось, нельзя — напротив, пейзаж, казалось, стал расширяться во всех направлениях, когда аппарат резко пошел на снижение. Чарльз приказал автопилоту выбрать самую быструю траекторию, не представляющую серьезной угрозы для человека. И все же перегрузки при приземлении были пугающими. Потом двигатели выключились и стихли. Автопилот посадил модуль настолько близко к цели, насколько возможно, не раскрошив корку матовой двуокиси серы и оставив на пеший путь четверть мили. Чарльз надел шлем, проверил непроницаемость скафандра. Колесник мог функционировать в вакууме и был защищен от легких паров натрия, который все еще цеплялся за поверхность Ио, главным образом выделяясь из-под земли. Люк открылся; биомашина выбралась наружу, Чарльз последовал за ней.
Поверхность Ио напоминала наст снега, покрывающий более мягкие нижние слои. Иногда башмак проваливался сквозь корку; при низкой силе тяжести это случалось не часто, но когда все же случалось, твердый серный слой продавливался всего на несколько дюймов. Чарльз надеялся, что так и будет продолжаться: желания угодить в ловушку у него не было.
Струи горячей двуокиси серы вырывались из неисчислимых скважин, некоторые из которых достигали шести футов в поперечнике, другие — каких-нибудь полдюйма. Самоуверенный Робин проплывал над ними, а Чарльзу приходилось тщательно выбирать путь, ступая по тем местам, где почва казалась более надежной. Скоро они достигли цели — одного из самых больших провалов, добрых пятнадцати футов в поперечнике, странного своим спокойствием. Колесник подплыл к центру провала и немедленно исчез из виду. Чарльз приблизился к краю и заглянул. Дыра с гладкими краями являлась верхушкой шахты невообразимой глубины. Там, куда рассеянные солнечные лучи и отраженный свет от Юпитера проникнуть не могли, дыра была черной как смоль.