Они с Артом осели после сумасшествия шестидесятых. Оба избежали Вьетнама: после того как Люк там погиб, Питер получил белый билет как единственный выживший сын, а Арт — из-за шумов в сердце. После окончания школы оба несколько лет бродяжничали, не примыкая к хиппи, но общаясь с их окружением. Путешествовали. Смотрели. Тусовались. Жили на гроши, не задумываясь о будущем.
Теперь им было под тридцать, и, хотя они уже год работали на «Фанк Контрэкторс», оба были в самом низу служебной лестницы. Служебная лестница! Черт, он думает, как старикашка. Черт!
Опасение превратиться в собственного папашу преследовало его все эти годы, но как раз теперь-то он перестал об этом беспокоиться. Приходилось быть реалистичным. Строить планы. Ему не улыбалось и в пятьдесят жить в однокомнатной квартире, где есть только груда грязных тарелок, телевизор да холодильник, полный пива, и ходить на работу, где другие будут им помыкать. Не хотелось представлять свое будущее дорожкой, идущей под уклон. Когда-нибудь, планировал Питер, он возглавит большую команду. Или, еще лучше, свой собственный бизнес. Просто чтобы никто не говорил ему, что делать.
— Нет, — Сильвия покачала головой. — Не хочу ни за что отвечать. Нет.
Ну а он не собирался всю жизнь выполнять команды. Сейчас рядом с ним сидело существо, которое не хотело говорить ему, что надо делать. Он улыбнулся ей и отпил воды. Она улыбнулась в ответ, и это полностью изменило ее лицо. С заблестевшими глазами оно сделалось красивым. К Питеру вернулось предчувствие, что Сильвия станет важным этапом в его жизни.
Он спросил: «Послушай, у тебя есть планы на вечер?»
— Что? — Ее глаза округлились, словно ее загипнотизировали.
Ее так легко испугать. Может быть, предчувствие его обманывает. Ему не нравилось терроризировать людей, как это делает Арт, как делал его старший братец. Можно просто допить воду, вернуться к работе и оставить бедного маленького кролика в покое.
Проиграть пари, не ответить на вызов, плюнуть на него. Упустить это кипящее, жгучее чувство, будто вот-вот что-то случится, что-то изменится.
— Я сегодня освобожусь рано, — сказал он. — Можем пойти в ресторан. Ты вегетарианка? На набережной открылось хорошее местечко.
Она моргнула. «Брось это дело, Верру», — подумал он.
Она подняла палец и дотронулась до его подбородка. Он почувствовал странное тепло, разбегающееся по всему телу, солнечный свет под кожей. Наплыв необычных смутных образов, ощущение холодной земли, давящей на спину, вкус карамели. Он содрогнулся.
— Ой, — сказала она, поднимая брови. — Ой, нет. Ой. Ладно. — И вновь болезненное выражение промелькнуло у нее на лице и исчезло.
Он нарвал маргариток с газона на заброшенном участке возле дома Сильвии, и их короткие стебельки намочили его руку соком. Белые лепестки, отороченные розовым, напомнили ее платье и бледность ее лица, которая не исчезла даже после многочасовой работы на солнце.
Арт уговаривал его выбросить ее из головы.
— Она слишком тощая. Ты об нее поцарапаешься. Разве это весело?
— Послушай, приятель, ты ведь платишь за это, — сказал Питер, вытягивая руку и алчным жестом потирая большой палец об указательный и средний.
— Что ты там с ней делал в этом здании? Она была такая испуганная, когда вы вышли.
— Ничего.
— Лучше не ври.
— Я назначил ей свидание, и она согласилась. Мы ведь на это спорили?
Арт посмотрел на него.
— Откуда мне знать, что она согласилась? Ты можешь просто уйти из дому и сказать, что был на свидании.
Питер вздохнул. Арт не доверял ему с тех самых пор, как Питер одновременно пригласил двух его девушек в квартиру, которую они с Артом снимали на двоих. Это случилось год назад. После того как Арт набросился на него с упреками, Питер решил больше не обращать внимания на его вранье. Вмешиваться в личную жизнь Арта себе дороже. А девушки должны сами о себе заботиться.
Но теперь затянувшаяся недоверчивость Арта усложняла обстановку.
— Иди за мной, — сказал Питер. — Смотри.
Нахмурившись, Арт вручил ему двадцатку. Они доехали на такси до улицы, где жила Сильвия. Питер остановил машину за квартал до ее дома и пошел дальше по тротуару, оглядываясь вокруг и задумываясь, не является ли весь этот вечер ошибкой — недоверчивый друг, крадущийся следом, странноватая девушка, поджидающая — возможно — прямо за дверью, чья нервозность, наверное, выросла за целый день до предела.