Габриель. У меня отродясь не было способностей к вашему ремеслу. Так что от помощи моей мало толку.
Фокс. Помнишь нашу ссору?
Габриель. Какую именно? Мы собачились чуть ли не каждый день. Я вел себя как последний сукин сын.
Фокс. Ну ту, самую главную, ты ведь знаешь какую. Так вот, я был тогда неправ… моя вина. Я бы написал тебе, но не знал…
Габриель. Ради Бога, Фокс, забудь об этом, забудь навсегда.
Фокс. Я должен был тебе сказать.
Габриель. Да если бы за каждую драчку, в которую я с тех пор ввязывался, мне платили хоть по фунту, я бы денег имел мешок! Давно вы здесь?
Фокс. Всего один день.
Габриель. Ну и как?
Фокс. Прекрасно, лучше не бывает.
Габриель. Стало быть, остаетесь?
Фокс. В том-то и дело, что утром трогаемся в путь. Теперь у нас на очереди Ардмор. Хотел я отсрочить, звонил перед самым представлением, да все впустую.
Габриель. Здорово. Мне кажется, я помню этот Ардмор.
Фокс. Что же ты делал все эти годы?
Габриель. Я? Всякое разное… ничего особенного… болтался с места на место.
Фокс. Ты что, стал моряком?
Габриель пинает ногой сумку.
Габриель. И моряком тоже. И железнодорожником, и уличным фотографом, и посуду мыть приходилось. Словом, что под руку попадалось. Я ведь, Фокс, твой одержимой породы.
Фокс. Стало быть, ты приехал на время?
Габриель. Не знаю. Возможно. Не от меня это зависит.
Фокс. У тебя неприятности, я правильно понял?
Габриель. Неприятности?
Фокс. Да, с полицией, верно?
Габриель. Скажи мне, кто твой отец, и я скажу, кто ты. Вот почему мы никогда не могли ужиться вместе: слишком мы с тобой похожи.
Фокс. Так в чем дело?
Габриель. Когда меня в первый раз сцапали — ну, вскоре после того, как я приехал в Англию, — они направили меня к этому, к психиатру. И знаешь, Фокс, что он мне сказал? Что я страдаю аутизмом, а значит, «не способен к эмоциональным контактам с окружающими». Смешное словечко «аутизм», правда? Но пару раз оно меня выручало из беды.
Фокс. Что ты натворил?
Габриель. И этот тип все расспрашивал меня о нашем театре, о тебе и Кристал, о том, как мы колесили по Ирландии. На полном серьезе. Делал вид, что ему это все ужас как интересно.
Фокс. Почему за тобой охотится полиция?
Габриель. А потом такого нагородил — не поверишь: придумал, будто ты — вроде как тряпка, а всем заправляет Кристал.
Фокс. Что ты натворил?
Габриель. Я? Я…
Кристал (за сценой). Фокс! Габриель!
Фокс. Ей — ни слова!
Габриель. За кого ты меня принимаешь?
Фокс. Так в чем дело?
Габриель. Понимаешь, это было в Солфорде три недели назад, в субботу. В тот день мне не повезло на скачках. А эта сука, хозяйка конуры, которую я снимал вместе с одним типом, подняла вой насчет денег. И этому типу я тоже задолжал. Словом, собрал я манатки и выбросил их в окно, а сам спустился во двор и дал тягу.
Кристал (за сценой). Ну где вы там запропастились?
Габриель. Мы пропустим самое веселье.
Фокс. Рассказывай.
Габриель. Дело уже шло к полуночи. В четырех кварталах от моего дома есть газетная лавка. Я туда часто заглядывал, и хозяйка знала меня. Она как раз закрывала свою лавчонку. Я попросил пачку сигарет, а она в ответ: «Погоди, милок, только жалюзи опущу». Когда она вышла, я увидел, что касса открыта и кругом ни души. Но только я залез в ящик с деньгами, как она тут как тут: вцепилась в меня и давай орать. Я пытался оторвать ее от себя — куда там! А она все вопила как резаная и царапалась. С перепугу я схватил гирю — наверно, это была гиря, потому что стояла на весах, — и ударил ее. Только это не помогло. Тогда я ударил еще раз. И еще…
Пауза.
Фокс. Ты убил ее?
Габриель. В том и штука, Фокс, толком не знаю.
Фокс. Иисус Мария!
Занавес.
Действие второе