В чем она призналась поневоле,Хоть сперва юлила и лгала.Венценосцев, королей суровых,Призванных строжайше чтить мораль,Сладострастьем уст своих медовыхЗаманила сводница в сераль.Там не раз носители короныДелались подобием скота,И об этом в хронике НазонаЕсть весьма занятные места.А желаешь избежать скандала —Как Юпитер поступай, тайком:В грязь швырнет он мантию, бывало,И тотчас становится быком.Впрочем, маскировка под скотинуМногим Зевсам нынешним под статьПрав народ, велевший властелинуВ чистом поле травку пощипать!Их сердца мертвы для состраданья(Что ж! Им раем кажется земля),Гложут их безумные желанья.Тигр и тот добрее короля!Возле коронованного зверяСуетятся сводни и дельцы,Фавориткам отпирая двери,Добывают деньги и венцы.И нередко — о, предел коварства! —Шлюха в царский кабинет войдет,В сложную машину государстваПальцы беспрепятственно сует.Королям слепым она — как посох,Слабоумным — библии взамен.Разве в Дельфах не оракул в косахПредрекал нам близость перемен?Грабь! Дави! Иди любой дорогой!Не страшись разгневанной молвы!Только леди Пифию не трогай —Иначе не сносишь головы.Скольких шельма сбросила с престола —Ни в каких стихах не передашь!Сколько образин мужского полаВознесла за их любовный раж!Даже тот прославленный навекиГений боя, баловень войны,Кто, пролив солдатской крови реки,Мог дойти до Марса и Луны,Кто на мир безудержно и бурноНалетал неистовой грозойИ пред ликом дальнего СатурнаПлакал безутешною слезой,Тот юнец, кто на вселенском тронеНе привык страшиться ничего,Был пленен блудницей в Вавилоне,И — конец владычеству его!Сладкозвучным голосом сиреныМногих убаюкала она —Тех, кто к делу рвался вдохновенно,Чья душа для славы рождена.Губит жизнь змеиный яд блудницы,Отравляет радость майских дней.Сгорблены, мрачны и желтолицыЮноши, ужаленные ей.Глянь на них — ходячие скелеты!Не таких ли хладный ждет Коцит?Им косу бы дать, и скажешь: этоСмерть сама перед тобой стоит.Юноши, клянитесь клятвой вечной,На скрижалях выбейте закон:Избегать Харибды бессердечной.И — хвала вам до конца времен!Добродетель губит эта дама,Беспощадно гасит мысли свет.Так — в измятых розах нет бальзама,Так — в разбитой скрипке звуков нет.Разрушает Фрина силу духа,Копошится, источая яд,В механизме сердца потаскуха:Миг — и стрелки совести стоят.Будь велик, будь трижды гениален,Но спознался с нею — и тогдаИз души безжизненных развалинЗвука не исторгнешь никогда.Скольких старцев, на краю могилыМолча вставших с ветхою клюкой,Афродита дерзко поманилаНагло обнаженною рукой.Тот ударил в высохшие нервы,В дряхлых членах дрожь не побороть,И безбожно-сладкий голос стервыВсколыхнул очнувшуюся плоть.С пагубною прытью загуделаКровь в застывших венах старика,Напряглось изношенное тело,Блещут очи: цель недалека!Рот признанья жаркие бормочет…Вдруг она с беспечнейшим лицомПрыг в сторонку! Встала и хохочетНад измученным бойцом.Даже в храмах удалось пройдохеГрязные обделывать дела.О, сколь часто сладострастья вздохиУстремлялись ввысь, под купола!Сколько слез — из ящика Пандоры —Лили в церкви тысячи очей.Сколько, сколько слышали соборыВедьмою нашептанных речей!Как известно, мир сквозь покрывалоНам чудесней кажется подчас.С детства стон церковного хоралаРой видений пробуждает в нас.Семь раз на день с добрым МихаиломДобрый состязается Молох.Каждому великий труд по силам:Этот славен, да и тот — неплох.Вдруг — удар! И треснул меч Молоха.(Бедная! Ее кидает в пот!)Искренне, без всякого подвохаВоину иглу она дает…Томные, упитанные вдовы,В сорок лет гонимые тоской,В монастырь отправиться готовы,Не предвидя радости мирской.Жгуче-темпераментные дамы,Проклиная немощных мужей,Страстно ищут в полумраке храмаТо, чего им не дал Гименей.Горячит им кровь святая вера,Щеки жарким пламенем горят.Ах, и здесь печать свою ВенераСтавит на божественный обряд.Их молитвы — вопли нимфоманки(Как заметил доктор Циммерман).Матерь божью в образе вакханкиЛовко им рисует Тициан…Как-то заподозренную в блудеАфродиту в ратушу ввели.Но обмякли слуги правосудья,Даже слова молвить не смогли.Ненароком распахнулось платье ль,Или в этом тонкий был расчет,Но заерзал в кресле председатель,У судейских с губ слюна течет.Ну, какое вынести сужденье?Сами посудите — как тут быть?«Девушка… достойна… снисхожденья…Предлагаю… дело… прекратить!»К счастью, председателя супругаВовремя смогла прорваться в зал.Председатель замер от испугаИ — преступницу связал.Даже клир (была она в уме ли?!)Гадина оплевывала всласть.Ну и что? Мы даже не посмелиЕй заткнуть разнузданную пасть.Бедных дам, живущих жизнью сирой,Без огня и трепета в крови,Рыцарей с обрубленной рапирой,Ставших инвалидами любви,Шлет богиня с пенсией убогойОтдыхать от гибельных страстей,А иных пошлет другой дорогой —К Мудрости, противнице своей.(Слушай, Мудрость! Радоваться рано.Погляди на рекрутов своих:По причине тайного изъянаНабожность подобная у них.Улыбнись Амур им благосклонно,Афродита подмигни хоть раз —И — увы! — под старые знаменаКаждый дезертирует тотчас.)Сам альков стал тесен для блудницы.Извращенной страсти не тая,Даже пола четкие границыПреступает хищная змея.Но довольно!.. Кончим список черный.Молкнут струны, цепенеет рот.Бросьте ж ведьму на помост позорный,Где стервятник мертвечину рвет.Пусть палач железом раскаленнымВыжжет «Смерть» на мраморном челе,И со лбом, навеки заклейменным,Грешницу погонят по земле.Так вот рек судья об Афродите…— Кто же тот судья, скажи, поэт?Где он жил? — Ну, если вы хотите,Так и быть! Открою вам секрет:В дни, когда морей земного шараХристофор Колумб не бороздил,Не было Кортеса и Пизарро,На пустынном острове он жил.И поэты, струнами бряцая,Тот клочок неведомой землиИменем потерянного раяИ преддверьем счастья нарекли.Но в тот самый миг, когда мужчинуОбманула женщина впервой,Сорвался в бездонную пучинуДивный остров грезы золотой.Грустно он маячит в океане,Не один корабль его встречал,Но тотчас в береговом туманеРазбивался вдребезги у скал.