-А вы не допускаете, - тихо начал он, - что мною движет человеколюбие и милосердие?
Агния горько улыбнулась:
-Сколько живу, а редко приходилось с таким встречаться. Хотя… я не совсем права… Вольф был тоже… милосерден ко мне, - поникнув, тихо прибавила она.
-Ну вот видите... Разве это плохо? Соглашайтесь и не думайте о дурном. Я живу неподалеку от больницы, нанимаю небольшой дом в два этажа около Смоленской церкви. Вы если захотите, даже не будете меня видеть, тем более, что днюю и ночую я на работе.
-А всё-таки… - но, начав, Агния запнулась.
Зачем она спорит? Что ей, и впрямь, делать? Куда деваться? Сил сопротивляться не было, да и нужно ли было теперь сопротивляться? Вот, помощь сама идет в руки, зачем отказываться? А если у доктора на неё виды… ну, что же… не впервой… Переживёт она и это. После принятого решения накатила слабость.
-Спасибо вам, Федор Иванович. Я принимаю ваше предложение, - ответила она, более не высказывая ни сомнений, ни опасений.
***
Спустя два дня Агния обосновалась на квартире доктора. Он и впрямь нанимал небольшой в два этажа дом близ Смоленской церкви. На первом этаже располагались его комнаты: спальня, кабинет, устроенные в совершенно холостяцком стиле, а значит совершенно не уютные. В спальной стояла узкая кровать, отгороженная от двери ширмой. Но, кажется, доктор чаще ночевал на диване в кабинете, на что указывал совершенно нежилой вид спальни и беспорядок, устроенный в кабинете. Кроме книг, которые в изобилии лежали и стояли на полках нескольких шкафов кабинета, тут был ещё письменный стол, заваленный бумагами. На полу около дивана стояла большая старинная курительная трубка и также лежала пара книг. Одна из книг была раскрыта и поля ее были сплошь испещрены карандашными заметками.
Ещё на первом этаже были гостиная и маленькая столовая, а также небольшая лаборатория, в которую Туберозов, смеясь, умолял Агнию не входить ни под каким видом. Она, было, заподозрила его в том, что он прячет там что-то ужасное, но доктор распахнул перед нею двери и показал самую настоящую лабораторию ученого-химика, безо всяких признаков гомункулов в ретортах, философского камня и убиенных жён. Но всё же повторил просьбу сюда не ходить, ибо для нее это может быть даже опасно, а ему – волнительно. В небольшой пристройке к дому располагались кухня и комнаты для прислуги, которую при докторе составляли горничная и кухарка. Агнию же Туберозов расположил на втором этаже. Тут были большая спальня и гостиная. Окна гостиной выходили на небольшой балкон, балкон же был обращён в маленький садик, принадлежность соседней усадьбы.
-Вот тут вы будете сидеть с книгой, или мечтать. И дышать свежим воздухом, - объявил Туберозов. – Да, вам ведь, верно, понадобятся деньги, - спохватился он.
-Нет! – запротестовала Агния. – Ни в коем случае!
-Но, Агния Егоровна, дорогая моя, - перебил доктор. - Ну как же? Ведь у вас при себе нету ничего, как же? И не спорьте со мною!
-Но я не могу денег от вас взять!
-Нет, можете. И возьмёте! А на хозяйство?
-Как на хозяйство? – изумленно спросила она.
-Да так. Вы теперь тут главная и считайте… считайте, что вы моя экономка! Вот! – доктор торжествующе взял Агнию за руку. – Вот вам и дело, вот вам и обоснования! Станете вести мой дом и командовать прислугой. И следить за обедами! И заставьте кухарку варить варенье. Я обожаю варенье! А деньги – это будет жалованье вам. Ведь это не обидно? – тихо примолвил он.
Агния чуть не заплакала от благодарности, которую она в этот момент испытала к Туберозову и от облегчения, которое нахлынуло от его слов о том, что она может быть ему полезной, что она может честно брать от него деньги, не чувствуя себя содержанкой при нём, что у неё будет настоящее дело.
-Экономкам такие богатые покои не полагаются… - прошептала она, пытаясь сдержать слёзы.
-А я, считайте, чудак и оригинал, - мягко сказал доктор. - И хочу, чтобы вы устроились с удобством здесь. Ну же… Не падайте духом, Агния Егоровна…
Дни в доме доктора протекали легко. Агния с рвением взялась за устройство докторова быта и получила полную поддержку со стороны и горничной, и кухарки. Вместе они хлопотали над скромным уютом их небольшого мирка, сочиняли вкусные блюда, чтобы порадовать Туберозова, и ежевечерне Агния развлекала доктора рассказами о том, что произошло у них, и слушала также обстоятельные доклады от него, как прошел день в больнице и каких интересных больных к нему доставили. Доктор настоял на том, чтоб выплатить ей жалованье сразу, и положил какую-то совершенно несуразно большую для этого сумму. После долгих споров, Агния настояла на том, чтобы сумма была урезана в два раза, «ибо это неприлично», сказала она доктору. Но зато доктор всё-таки дал ей денег вперед, сказав, что полагается на неё, что она проживёт в его доме не менее трех месяцев, и что он сразу за эти три месяца ей платит, а больше не даст ни копейки. Эта последняя фраза была сказана с громким хохотом. На другой же день, после получения от доктора этого жалованья, Агния отправилась к портнихе и купила два совершенно скромных готовых платья, от которых отказалась какая-то заказчица. К этому прибавила несколько дамских мелочей и, вернувшись домой, сняла то платье, которое было на ней и в день ареста, и в тюрьме, и которое было связано с ужасными воспоминаниями для нее. В больнице его ей почистили и выглядело оно нарядно, но видеть его Агнии было тошно. Она запрятала его подальше в шкаф, а сама надела новое, простое. Когда Туберозов увидел ее в новом наряде, то восторгу его не было предела. Он вогнал Агнию в краску, заставив повернуться перед ним и так, и этак и высказав, что такой наряд, лишенный всех этих «оборочек сзади», как он выразился, имея в виду турнюр, значительно выигрывает в его глазах перед прочими. А серый цвет (жемчужный, поправила его Агния), да-да, жемчужный ей чрезвычайно к лицу. Но неужели она купила только одно платье? Со смущением Агнии пришлось его заверить, что есть еще и другое платье, после чего доктор сказал, что оно, он уверен, так же прекрасно, как и это и выразил надежду увидеть его в самом скором времени.