Если про Дымова Агния понимала, что тот вместе с Туберозовым учился в университете на одном курсе, то откуда ее доктор свел знакомство с Кольцовым, она понять не могла. Мучимая любопытством, она задала Федору Ивановичу вопрос и тот охотно пояснил ей, что свёл знакомство с этим человеком лет десять назад, когда, окончив курс университета, возымел охоту узнать изнанку жизни. И для того устроился, помимо прочего, полицейским доктором. И вот именно тогда и познакомился он с Кольцовым, ибо из всех тех, кто окружал его там, Кольцов выделялся живым умом и энергичным нравом. Карьеру полицейского доктора Туберозов довольно быстро оставил, поняв, что столько тесное столкновение с трущобной жизнью Петербурга влияет на его характер очень дурно, а вот новое знакомство – сохранил и тщательно сберегал. Объяснение это Агнию удовлетворило, и она перестала терзаться всякими тайными сомнениями насчет Туберозова, которые было появились у нее после визита в его дом Кольцова.
Агния полюбила гулять. И ходила она гулять на кладбище. Каждое утро она шла к обедне в Смоленскую церковь, а потом гуляла меж могильных крестов и надгробий, читая надписи и впадая в философски-унылое умонастроение. Её жизнь в эти моменты казалась ей напрасной и, поэтически говоря, «пустой шуткой»[1]. Когда Туберозов, которого озадачил ее внезапный отрешенно-задумчивый вид, узнал об этом, то сильно отругал Агнию и запретил ей такие прогулки.
-Не для того я ставил вас на ноги, чтобы теперь вы губили себя подобными глупостями! – кричал он.
И это был единственный раз, когда он позволил себе поднять на неё голос.
-Что это за могильные страсти? Что за глупый романтизм? Вы же не барышня шестнадцати лет, начитавшаяся «Удольфских тайн»! Право, вот от вас я этого никак не ожидал, от такой разумной и взрослой особы! Вы же губите душевное здоровье этими прогулками! Как вы этого не понимаете? И в церковь довольно вам будет одного раза в воскресенье ходить! Я вам положительно запрещаю! Слышите? Вы слышите?
Пока Туберозов, крича, расхаживал перед нею, Агния испуганно сидела в кресле, не сводя с него глаз.
-Ещё не хватало, чтобы лихорадка вернулась или что ещё похуже! Вы, может, разума лишиться надумали? А? – после последнего возгласа доктор остановился перед нею и вдруг, взглянув в ее глаза, прибавил, изумленно смеясь, - какая же вы глупая девчонка, оказывается! А я-то думаю, что за томный и бледный вид? Что за вздохи? Вы не в монахини ли собрались, дружок?
Это «дружок», прозвучавшее из уст Туберозова, потрясло Агнию. Так всегда называл её Вольф. Она вздрогнула и, стиснув на груди руки, уставилась на доктора. Из глаз ее полились вдруг слезы, она вся задрожала и он, увидев ее слёзы, кинулся к ней, обнял ее и пробормотал:
-Ну вот… вот вам и походы по кладбищам… Как глупо… Вся нервная система расстроена…
Он гладил Агнию по волосам и успокаивающе шептал:
-Ну, будет, буде,т дружок… Я вам сейчас успокоительных капель налью… и не ходите туда больше, не надо вам… вы слишком тонкая натура…
От его слов Агнии только больше хотелось плакать, и она почти в голос разрыдалась, краснея от стыда за собственную слабость.
-Нет, всё-таки я дам вам капель… - доктор попытался встать, но Агния вцепилась в него обеими руками, не переставая горестно рыдать.
-Немедленно успокойтесь! – требовал он. – Я сейчас вам, ей-богу, дам пощёчину, если вы не прекратите истерику… Да дайте же мне принести вам лекарство!
Но никакие слова на нее не действовали, она расходилась всё больше и больше. Тогда Туберозов поднял ее на руки, отчего Агния расплакалась ещё больше, ибо смутилась невероятно, и отнёс в лабораторию, где умудрился, не отпуская ее с рук, накапать ей успокаивающего и настойчиво заставил ее выпить лекарство. Затем отнёс Агнию обратно в гостиную.
-Ну? И что вызвало этот проливной дождь? – нежно спрашивал он, утирая слезы на ее щеках.
-Вы… вы… - заикаясь, пыталась объяснить Агния, - вы такой… добрый… я недостойна…
-Вот уж вздор! – тихо рассмеялся Туберозов. – А кто достоин?
-Не я… не я! – мотала головой Агния.