-Да мне виднее… Я думаю, что вы, значит вы… - увещевал ее доктор.
-А ещё… это слово… «дружок»… - бормотала она.
-А что слово? – удивленно спросил Туберозов. – Вы обиделись? Неужто?
-Нет… Нет! – вдруг возмущенно воскликнула она, посмотрев на него. – Как я могу обидеться на вас? Это невозможно…. Но… - Агния опять спрятала лицо на его груди. – Так называл меня Вольф… А он… всегда был так добр ко мне… - шепнула она.
-Как же мало вам нужно доброты… бедная моя… - пробормотал Туберозов.
Он крепко-крепко сжал Агнию в своих объятиях.
-Как бы я хотел, - глухо пробормотал он, - дать вам всю доброту, какая есть у меня. Если б только это было возможно… - его губы коснулись волос на ее макушке. – Если б я только мог…
Эта нежность и этот тайный поцелуй вмиг высушили все слёзы Агнии. Она отчего-то перепугалась и, утерев слёзы и извинившись, убежала к себе в комнату. Там она полночи не спала, перебирая в уме всю свою жизнь и со страхом прислушиваясь, не раздастся ли стук в ее дверь? Она была уверена, что вот теперь доктор непременно придёт к ней и потребует… Потребует расплаты за его заботы, за его доброту. Ведь не может же быть так, чтобы этот человек, которому она, оказывается, так нравилась (а она это безусловно поняла сегодня!) не пришёл к ней. Он станет настаивать, возможно, проявит силу. Да, непременно так и будет! Разве какой-либо мужчина теперь станет церемониться с ней, после всего того, что узнает о ней? Она думала про Вольфа и про то, как, разозлившись на неё, он предъявил свои права хозяина на её жизнь. Про Корбина думать вообще не хотелось, но… Но это было! И уж тот с ней вовсе не церемонился. Из мрака забвения появилось перед нею лицо Марселу. Вот он любил её. Он был нежен и добр с нею. Но он отказался от неё! Да, она уехала сама и всё же, всё же… Он не сделал ни одной попытки удержать ее подле себя! А Алексей! Тот самый, который послужил пружиной для всех ее несчастий! Как был он мерзок и бесчестен и вначале, и потом! И уж о его смерти она не жалела. А Курбатов… Впрочем, мысли о нём она отбросила. Случайное знакомство, не стоит воспоминания… Но Туберозов не пришёл. Агния не знала, что полночи просидел он в своем кабинете за трубкой, окутанный дымом, и о чем-то долго и мучительно размышлял. А после отправился в лабораторию, где до утра, чертыхаясь от неудач, ставил опыты, а рано утром сразу же переоделся и отправился в больницу. Под утро Агния уснула и не слышала, как он ушел. А проснувшись, встала через силу, вся разбитая, с больной головой, и принялась хлопотать по хозяйству. Когда доктор пришел к обеду домой то весело приветствовал её и вел себя так, что, не будь вчерашней сцены, Агния никогда бы не могла предположить, что у него может быть к ней интерес. Он приметил ее утомленный вид, велел немедленно отдохнуть, ласково посмеялся над нею, когда она отказалась, и заставил все-таки подняться к себе и лечь. Туберозов ни в тот день, ни после не позволил себе ничего лишнего, и Агния плакала по вечерам, сознавая степень его доброты и благородства по отношению к ней. Она порой ловила на себе его потаённые взгляды, полные грусти и какого-то необыкновенно мягкого чувства, и понимала, что он любит её. Да-да, любит! Но он был сдержан, а она никогда бы не посмела поощрить его. Слишком низкой чувствовала она себя перед ним, слишком недостойной. Да и в глубине души гнездилось у неё чувство, что она ошибается, что он вовсе не любит ее, что всё это попросту самообман…
[1] Из стихотворения М. Лермонтова «И скучно и грустно»: «И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, — Такая пустая и глупая шутка...»Глава 20
Глава 21 и Эпилог
Глава 21.
После памятной слезоточивой сцены минуло примерно три недели. И как-то вечером в доме объявился Кольцов. Туберозов пригласил его ужинать, и Агния хлопотала, стараясь угодить им обоим и гадая, что за новости принес следователь. Наконец, после ужина, когда мужчины уселись в мягкие кресла к гостиной и Агния, отпустив горничную, сама подала им кофе, Кольцов отверз уста и с таинственной улыбкой произнёс:
-Ну-с, друзья мои, у меня для вас новость, которая, уверен, вас обоих порадует. А тебя, Туберозов, ещё и насмешит до колик, ибо врачам, как и служителям Третьего отделения, присущ вкус к чёрному юмору.
Агния, стиснув руки, уставилась на Кольцова. Он посмотрел на неё и мягко сказал:
-Да-да, это именно касается вашего дела, дорогая Агния Егоровна.
Затем Кольцов повернулся к доктору: